США после второй мировой войны: 1945 – 1971

Никсон, обещавший в предвыборной программе избавить США от вьетнамской войны, начал запланированный вывод американских войск. К февралю 1972 г. их численный состав во Вьетнаме составил 150 тыс., что по сравнению с прежней численностью военнослужащих, достигавшей примерно 400 тыс., являлось большим достижением, однако Никсон не указал ни срока вывода из Вьетнама всех войск, ни вообще будет ли это сделано. Тем временем, весной 1970 г. произошло вторжение объединенных вооруженных сил США и Южного Вьетнама в Камбоджу, что значительно расширило зону военных действий, а осенью того же года американские войска оказали поддержку войскам Южного Вьетнама в нападении на Лаос. США отказывались удовлетворить требования представителен Национального фронта освобождения Южного Вьетнама и представителей Северного Вьетнама, которые требовали установить дату окончательного вывода вооруженных сил США с территории Индокитая, а также прекратить поддержку правительства Тхиеу, в ответ на что Северный Вьетнам обещал вернуть американских военнопленных. США отвергли предложения Вьетконга о создании на юге страны коалиции коммунистических сил для формирования нового правительства, которое сначала провело бы выборы, а затем переговоры о воссоединении с северной частью страны. Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама реагировал на позицию США отказом принять предложение о выводе войск и прекращении огня до тех пор, пока у власти в Сайгоне будет оставаться проамериканское правительство. США не пошли на уступки в этом вопросе, нерешенность которого, как представляется, явилась основной причиной продолжения войны.

Во Вьетнаме, как и повсюду, либеральная риторика обернулась реальностью массового насилия над миллионами людей…

Глава 3. Демократия и прибыль

Восхваление «американской демократии» особенно усилилось в период «нового курса»: тогда, в разгар экономического кризиса, было провозглашено, что правительство должно взять на себя ответственность за облегчение участи американцев, терпящих нужду и нищету. Но слова по-прежнему были далеки от действительности. Только вторая мировая война, когда надо было удовлетворять нужды фронта, принесла с собой полную занятость и полную мобилизацию ресурсов страны. А «новый курс» Франклина Д. Рузвельта, при всех его законодательных новшествах, не внес никаких изменений в социально-экономическую структуру Соединенных Штатов или в распределение национального богатства — изменений, какие необходимы для достижения полного равенства и демократии.

В течение 25 лет после войны Соединенные Штаты Америки, как правило, изображались в американской литературе крайне идеализированно. Утверждалось, например, что США — «свободное общество», «демократическое государство», «общество изобилия», а американцы — это «народ, живущий в достатке». Трумэн разглагольствовал о «справедливом курсе», Кеннеди толковал о «новых рубежах», а Джонсон уверял, что создаст «великое общество». Но ресурсы богатейшей в мире страны по-прежнему неразумно тратились на производство вооружений или предметов роскоши, а насущнейшие социальные нужды, такие, как обеспечение людей жильем, здравоохранение, школы, считались второстепенными по важности. Распределение доходов все еще было настолько неравномерным, что семьи, принадлежавшие к наиболее обеспеченной пятой части населения, жили на 20–30 тыс. долл. в год, в то время как другая пятая часть, наименее обеспеченные, перебивалась на какие-нибудь 2–3 тыс. На одном полюсе было огромное богатство, на другом — бедность, доходящая до существования впроголодь.

Остальные же три пятых населения, которые в какой-то мере приобщились к «просперити», приобрели автомобили и загородные домики, могли брать более длительные отпуска, тоже, однако, обнаруживали беспокойство, чего нельзя было бы ожидать от них, живи они в безупречно устроенном обществе. Одни из них волновались из-за того, что еще не обеспечены так, как им хотелось бы, другие были недовольны своей работой, давкой и пробками на шоссейных магистралях и улицах городов, загрязнением воздуха и воды. И все эти люди жили, кроме того, в вечном, неотступном страхе — перед войной, экономическими кризисами, ядерной бомбой, опасностью «перенаселения» земли, наконец, опасностью «компьютеризации» всей американской жизни. А это общее недовольство сопровождалось к тому же все возраставшим у рядового американца чувством беспомощности, сознанием того, что, хоть он и голосует, хоть он и может свободно разговаривать в своем кругу, все важные для его жизни решения принимаются где-то и как-то людьми, которых он не знает. Больше, чем когда-либо раньше, у среднего американца создавалось ощущение, что он превращается в какой-то «невидимый атом» в этой огромной стране, что его дело — это только читать газеты, смотреть телевизор, слушать радио, иначе говоря, быть пассивным объектом современной истории и уж никак не активным ее творцом.