Ссора с патриархом

Спрыгнув с мула и привязав его к одному из железных колец, вделанных в стену по обе стороны от ворот, Титта поспешил войти в дом. Она бросилась ему навстречу в прихожую.

— Не волнуйтесь, ваша светлость. Дело в том, что…

— Маркизу плохо?

— Нет, ваша светлость. Меня послали за судьей и карабинерами. В Марджителло повесился… кум Санти Димауро.

— О боже!.. Почему? Как?

— Он повесился на своей земле, которую продал маркизу два года назад. Он не раз говорил: «Рано или поздно я приду сюда умирать». И несчастный сдержал слово. Он жалел, что продал этот надел… Время от времени его видели там, он сидел у дороги, опершись локтями о колени, опустив голову. «Что вы тут делаете, кум Санти?» — «Смотрю на свою землю, которая теперь уже не моя!» — «Вы же получили за нее кучу денег!» — «Да, но мне нужна моя земля!»

— Почему он продал ее?

— О! Он обычно рассказывал длинную историю. Говорил, что из-за суда по делу об убийстве Рокко Кришоне… Он обиделся на маркиза, который не захотел вмешаться… Следователь… знаете, ваша светлость… Когда идет следствие, собирают все показания… А поскольку следователь… Длинная история!.. Но он сам пришел к маркизу и сказал: «Вашей светлости нужен этот кусок земли? Возьмите его». Его земля оказалась в самой середине Марджителло, и старик иногда запахивал лишнее… Крестьяне, когда могут прихватить пядь земли, не очень-то церемонятся. Кум Рокко, блаженной памяти, был не из тех, кто допустит такое, он защищал интересы хозяина. И маркиз никогда не найдет другого такого слуги, ваша светлость! Ну вот старик пришел к маркизу и говорит: «Вашей милости нужен этот кусок земли? Так возьмите его!» Потом старик пожалел. Приходил плакать на этот клочок, словно там кто-то похоронен… А хозяин тут при чем? И теперь он назло ему повесился там на дереве… Кто увидел его? Он висел перед домиком… Когда мы ехали в коляске, мулы — а у животных нюх лучше, чем у людей, — встали и ни с места: ни вперед, ни назад. Я осмотрелся, чтобы понять, что же так напугало бедных животных… Святая мадонна! Соскакиваю с козел, выходит из коляски и маркиз, оба мы стали бледнее покойника. Вовек не забуду, пока жив!.. Висит он весь синий, глаза выпучены, язык вывалился… Трогаю его, а он холодный!.. Тогда мы вернулись в Марджителло… Маркиз от расстройства даже слова вымолвить не мог. Упал на постель. Теперь ему лучше… И послал меня предупредить вашу милость. А я должен пойти к судье и к карабинерам… Покойник все еще висит там… Сам захотел погубить свою душу!

Маркиза слушала его не перебивая, и мурашки пробегали у нее по коже, словно тело старого крестьянина с посиневшим лицом, выпученными глазами и вывалившимся языком висело прямо перед нею, раскачиваясь на ветке дерева, к которому привело его отчаяние.

— Да простит его господь! — взволнованно произнесла она. — А маркиз все же не вернулся? Скажите правду, Титта, ему плохо?

— Да нет, ваша милость, нет! Он ждет судью, карабинеров и рабочих, которые должны унести покойника… Он нарочно послал меня… И если ваша милость позволит…

В ту ночь маркиза побоялась спать одна в своей комнате. Она сказала матушке Грации:

— Помолимся за упокой души несчастного.

Не дойдя и до середины молитвы, Грация уснула в кресле, куда ее усадила хозяйка, и Цозима, как была в одежде, упала на кровать, уверенная, что не сомкнет глаз, с невыразимой тоской в душе и каким-то неодолимым предчувствием печальных событий, которым суждено рано или поздно произойти из-за дурного воздействия этого покойника.

28

В ту ночь маркиз тоже не спал в Марджителло. Он послал двоих мужчин сторожить повесившегося, пока не появится кто-нибудь из его племянников. И, придя в себя от потрясения, вызванного неприятным зрелищем, он спустился в большую комнату на первом этаже, где батраки, управляющий и другие мужчины ели бобовый суп и обсуждали случившееся.

При появлении хозяина все замолчали.

Затем один из них, протянув управляющему пустую тарелку, чтобы тот наполнил ее, позволил себе заметить:

— Пошлем тарелку бобов и куму Санти! — И усмехнулся своей шутке, кое-кто поддержал его.

Управляющий, повернувшись к маркизу, сказал:

— Давно уже никто не вешался в Раббато. Много, очень много лет назад повесился Роспо, лепщик по гипсу, когда вернулся с каторги. Затем мастро Паоло, владелец табачной лавки, из-за того, что от него сбежала жена с полевым сторожем, служившим у Пиньятаро, да еще прихватила с собой золото и деньги. И больше о ней не было ни слуху ни духу.

— Кум Санти стал третьим! Немало смелости надо, чтобы повесить себя своими собственными руками! — сказал один из батраков.

— Теперь станут болтать, будто он повесился из-за меня! — воскликнул маркиз.

— А что, разве это ваша светлость приказала ему: «Лезь в петлю»? — ответил управляющий.

— Будто я украл у него эти проклятые несколько камней! Он сам пришел ко мне, своими ногами. Взял семьдесят унций серебряными монетами по двенадцать тари каждая. А потом еще ходил и рассказывал всем, кому не лень было слушать, будто это я замучил его тяжбами, когда старый вор нарушал границы моего участка… Про это он, однако, молчал!