СССР-2061: сборник ЭКСМО

Андрей объяснил: «таблетка» от того, что получила сигнал бедствия, не станет летать быстрее или рулиться маневреннее. Она остается все той же здоровенной планетарной железной лягушкой, с точностью прыжка плюсминус двести метров — и то если пилот очень постарается; на точный режим у нее скорее всего уже не хватит топлива… А даже двести метров на Ганимеде — это торосы, утесы, расщелины, глыбы льда, лужи льда, и высматривать два скафандра в условиях привередливой радиосвязи задачка не из легких. А время…

— Да, время идет, — согласился Нэддон. Поднял левую руку снова, оглядел. Темно-коричневая окалина распространилась уже до локтя вниз и приближалась к сгибу плеча вверху, а там и самое уязвимое место недалеко: крепление шлема. Андрей почувствовал, как жуткий холодок зародился где-то пониже солнечного сплетения, и пополз по ребрам и хребту, обнимая все его существо, и он понял, что это страх.

Ведь Нэддон может погибнуть. По его вине.

Что, ребята, заскучали? Я вам так скажу: вы просто знаете, чем все кончилось, и это всегда прекрасно. Примерно как смотреть на своего оболтуса и думать: хрен с этим тупицей, зато тогда мне точно было хорошо! Этот Эндрю, он неплохой парень, он ведь сразу (выразительно подмигивает) запустил экстренную ракету. Кстати, вы знаете, это ведь исконно русский обычай: если жизнь становится кисловатой, надо запустить что-нибудь повыше и желательно в космос. А если от этого кому-нибудь станет хреново, то можно с ним поговорить и выпить vodka. (Смех, свист, улюлюканье). Русский летающий танк-мутант, который они нам с вот такими честными глазами выдают за, вы не поверите, машину пехоты, маленькая такая машинка маленькой русской пехоты! — это штука со всех сторон просто отменная. Она как конструктор «Лего», открутил там, прикрутил тут — а она все работает; ну-ка, ну-ка, еще открутил, еще прикрутил — работает! нет, это уже интересно, а если вообще вот тут все открутить, а тут прикрутить — оу! да это же balalaika! (Смех, аплодисменты).

Но речь не технике. База, конечно, услышала экстренный вызов Эндрю. Теперь ей надо было достучаться до русской «таблетки». (Изображает стук по броне). Эй! Есть кто дома? Знаете, тут у нас два чудилы, наш и ваш, терпят небольшое бедствие, вы не заглянете к ним, спасибо, до свиданья. Как назло, в это же время порочный старик Юп в очередной раз воспылал страстью к своему милому дружку виночерпию… Ну вы же понимаете, чем занимались древний римлянин и древний грек, напившись вина. В общем, над Ганимедом и окрестностями начиналась магнитная буря, и связи не получилось. То есть у кого-то, может, и получилось, но у наших парней — нет.

— Связи нет, — сказал Андрей.

— Нет, — подтвердил Нэддон через несколько секунд.

— Ждем, — сказал десантник. — Трасса здесь, они нас увидят.

— С высоты три километра? — скептически поинтересовался Нэддон.

— Тут место ровное, — проговорил Андрей. — Я думаю, пилоты его приметили для прыжка.

— Я думал, что вашей «таблетке» без разницы, ровное место или нет, — сказал Нэддон. — Она же не опускается ниже скольки там метров?

— Не опускается, — подтвердил десантник. — Но все равно прыгать лучше на ровное место. На всякий случай.

— На всякий случай, — повторил американец. — Это да, it's very… по-русски.

Андрей не стал отвечать. Взаимные выпады, или, как называл эти препирательства лейтенант Мальцев, «межкультурные апперкоты», были основной формой беседы между русскими и американцами на Ганимеде, да и на других международных станциях. Притом что люди туда шли подготовленные, подкованные и с широкими взглядами: Нэддон, например, был по убеждениям левый демократ, хорошо говорил по-русски и неоднократно бывал в СССР не только по службе.

— Эндрю, — заговорил Нэддон. — Мне нужна твоя услуга.

— Конечно, — осторожно сказал Андрей. Очень уж просто звучал голос американца.

— Запомни и передай нашим командир: похоже, на Ганимеде есть жизнь. Слушай меня! Вот она, — он указал на плечо своего скафандра. — Я полагать, она питается энергией, и собирается у тех мест, где много энергии. Пробивается туда, прогрызает путь. Много мыслей, Эндрю: возможно, эти льды тоже последствия этой жизни. Я неправильно говорю, да? Ты все равно запомни. Станции, «Нога-Один», «-Два» и другие, они притягивают эту жизнь, там очень много энергии, на них стоит Зеркало, квантовые преобразования. Эта большая энергия, на Ганимеде такой энергии не было: кванты, субъядерный синтез. Это для нее как чизкейк. Не думай, просто запомни. Повтори!

— На Ганимеде жизнь. Питается энергией, — хмуро повторил Андрей. — Субъядерный чизкейк.

Он не отводил взгляда от плеча американца. Поверхность скафандра уже была с мелкими рытвинами, и ему даже показалось, что он заметил, как граница темно-рыжей нечисти продвинулась еще выше. Скоро будет разгерметизация.

Эх, судьба…