СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Незадолго до афганских событий политика СССР дала серьезные сбои в Сомали и Египте, которые не просто поменяли свою внешнеполитическую просоветскую ориентацию на проамериканскую, а стали даже проводить активную антисоветскую политику. Историк А. В. Шубин отмечает, что „„сомалийско-египетский“ сценарий в Афганистане стал кошмаром советского руководства, и альтернатива ему виделась в проведении операции подобной той, которая сорвалась 14 сентября. Но возможностей устранить Амина, опираясь на внутренние силы Афганистана, уже не было. Вторжение оставалось единственным шансом избежать крупного геополитического поражения, последствия которого казались более серьезными, нежели негативные стороны военного вмешательства“[324].

Таким образом, комплекс факторов в совокупности оказал влияние на принятие решения о вводе войск в Афганистан. Но в оценке одних факторов были допущены ошибки, в оценке других — проявился чрезмерно идеологический подход. Г. М. Корниенко указывает, что „Андропов, бывший в то время председателем КГБ СССР, пошел-таки на поводу у своего аппарата, преувеличивавшего, с одной стороны, опасность пребывания у власти в Афганистане Амина, которого стали изображать американским агентом, а с другой — возможности СССР по изменению ситуации там, в желательном для него плане“[325]. Кроме того, отмечает он, „над Андроповым, Громыко, Устиновым и, думаю, в еще большей мере над Сусловым довлело нечто большее, чем забота о безопасности Советского Союза в связи с опасениями относительно возможностей замены просоветского режима в Кабуле проамериканским. Роковую роль играло идеологически обусловленное, по сути своей ложное представление, будто речь шла об опасности „потерять“ не просто соседнюю, а „почти социалистическую“ страну“»[326].

К декабрю 1979 года члены Афганской комиссии — Устинов, Андропов, Громыко приходят к окончательному мнению относительно ввода войск в ДРА. Оставалось «склонить на свою сторону Брежнева»[327]. В начале декабря 1979 года Андропов представил Брежневу записку, в которой он убеждает Генсека в необходимости ввода войск. «Сейчас нет гарантий, что Амин, стремясь утвердить личную власть, не переметнется на Запад»[328]. В. М. Зубок отмечает, что основной пункт в логике Андропова — грозящее предательство Амина — возник практически на пустом месте[329]. 9 декабря Андропов и Устинов сообщили Брежневу о том, что велика вероятность размещения американцами ракет среднего радиуса действия в Афганистане, которые могут быть нацелены на важнейшие советские объекты на территории Казахстана и Сибири[330].

Вероятно, последней каплей стало принятие 12 декабря 1979 года Советом НАТО решения о размещении американских ракет нового поколения (Першинг-2 и крылатых ракет) в пяти странах Западной Европы, нацеленных против стран Варшавского Договора и, прежде всего, конечно, Советского Союза. И не случайно, что именно 12 декабря 1979 года в Кремле принимается решение о вводе войск в Афганистан.

Определенную роль при принятии этого решения сыграло представление о том, что война долго длиться не будет. А. Ф. Добрынин отмечает, что Брежнев полагал, что «вся эта операция закончится через три-четыре недели»[331]. «Никто из советских лидеров не предполагал, что война против небольшого соседнего государства затянется почти на десять лет и советскому народу придется дорого заплатить за эту авантюру»[332].

Секретное решение было принято узкой группой членов Политбюро 12 декабря 1979 года. Документ под названием «К положению в „А“» оформлено как Постановление ЦК КПСС[333]. Зашифрованная буква «А» означает слово Афганистан.

Из соображений сверхсекретности он был напечатан не на машинке, а написан рукой члена Политбюро, секретаря ЦК КПСС К. У. Черненко, в одном экземпляре. Причем принятие решения о вводе войск составлено настолько завуалировано, что из его содержания совершенно нельзя понять, о чем идет речь. В нем нет таких слов, как «ввод войск в Афганистан», не указана дата их ввода. Содержание документа было понятно только тем, кто принимал участие на этом совещании.

В коротеньком документе, написанном размашистым почерком, содержалось: