СССР при Брежневе. Правда великой эпохи

Бурлацкий уверяет, что за усиление положительных оценок Сталина выступило большинство собравшихся, что совершенно исключено, поскольку в противном случае становится неясно, почему же большинство не смогло настоять на своем и было принято совершенно иное решение, озвученное Андроповым. Андропову казалось правильным, учитывая разброс мнений в руководстве, просто-напросто обойти в юбилейном докладе вопрос о Сталине. В результате, в качестве некого компромисса, Брежнев, зачитывая доклад, не стал давать положительных оценок Сталину. Его имя прозвучало лишь раз в совершенно нейтральном плане. В частности, Брежневым было сказано всего лишь следующее: «Был образован Государственный Комитет Обороны во главе с Генеральным секретарем ЦК ВКП (б) И.В. Сталиным для руководства всеми действиями по организации отпора врагу».

Это, безусловно, не было победой антисталинистов, но это было безусловным поражением сталинитов в Политбюро: позиция партии по отношению к Сталину, отраженная в ее официальных документах, принятых еще при Хрущёве, осталась неизменной. Однако даже одно-единственное нейтральное упоминание Сталина привело к последствиям, явно неожиданным и для партноменклатуры, и для самого Брежнева. В своей биографической книге о Брежневе историк С.Н. Семанов вспоминает: «Речь эта передавалась по всем каналам радио и телевидения, в прямом эфире, я смотрел выступления, как и миллионы сограждан, очень внимательно. Не только кучку советников Брежнева, но и весь народ горячо интересовало, будет ли помянуто сталинское имя, ведь уже десять лет, с февраля 1956-го, его предавали только пошлым поношениям. И вот Брежнев зачитал упомянутый краткий текст. Что началось в зале! Неистовый шквал аплодисментов, казалось, сотрясет стены Кремлевского дворца, так много повидавшего. Кто-то стал уже вставать, прозвучали первые приветственные клики в честь Вождя. Брежнев, окруженный безмолвно застывшим президиумом, сперва оторопело смотрел в зал, потом быстро-быстро стал читать дальнейшие фразы текста. Зал постепенно и явно неохотно затих»²³.

Не принес спокойствия и следующий, 1966 год – год очередного, XXIII съезда КПСС. Для Брежнева это был первый съезд, на котором он должен был предстать в качестве лидера «партии и народа». Нетрудно представить его желание, чтобы этот съезд не стал для него последним. А ведь были люди, которым хотелось прямо противоположного. Шелепин и его окружение считали Брежнева фигурой временной, рассчитанной на переходный после смещения Хрущёва период. И, по их представлениям, этот период заканчивался. Прямых данных о том, что группа Шелепина готовила смещение Брежнева на XXIII съезде, нет, так же как нет прямых данных за то, что ими готовилась партийная реабилитация Сталина. Но некоторые их шаги могли свидетельствовать именно об этом.

Важнейшим политическим событием, переполошившем днепропетровцев, в особенности самого Брежнева, стала акция, совершенная КГБ, которым руководил близкий Шелепину Семичастный. В самом конце 1965 года чекистами были арестованы двое ранее никому не известных мелких литературных работников – А.Д. Синявский и Ю.М. Даниэль. Вряд ли перепуганные насмерть литераторы, проснувшись первый раз в своей камере, понимали, что проснулись уже всемирно знаменитыми, и что, входя в свою тюремную камеру, они входили в историю. По нынешним временам предъявленные им обвинения кажутся смехотворными. В то время литераторам было не до смеха. Как ни странно, не до смеха было не только им, но и партийному лидеру Леониду Ильичу Брежневу. Арест Синявского и Даниэля был беспрецедентным в советской истории, конечно же, не тем, что за решеткой оказались два практически невиновных человека, а тем, что задержание их не было согласовано с партийным руководством и Брежнев был поставлен перед уже свершившимся фактом. Существовавшая со времени Ленина и Сталина практика предусматривала в подобного рода делах обязательную санкцию высших партийных органов, хотя бы формальную.