СССР: вернуться в детство 2

Саня, совсем ещё маленький и лопоухий, юлой крутящийся вокруг нас, бурно согласился, что, «конечно, будем»!

— Придётся тебе тогда наследующий год на «Пионер» подписаться, там продолжение Мастерилкиных будет, и на «Смену», если уж ты решил полный архив собирать. На «Смену» можно с марта по ноябрь.

А оформляют ли подписку на отдельные месяцы? То, что поквартальная была, это я знаю чётко. Ну да папа разберётся.

Потом они меня пешочком проводили до дома, тем более, что ноябрь по нашим меркам стоял довольно тёплый, минус семь-восемь всего, прогулялись с удовольствием.

Назавтра мы заехали в издательство, подписали и получили свой экземпляр договора. Дома я рассмотрела его подробнейшим образом. Ну, натурально дяденька редактор решил, что я из КГБ, иначе ничем (даже первым массовым изданием) невозможно объяснить, что ставку мне определили в двести пятьдесят рублей за авторский лист, а не в сто пятьдесят. За какие такие заслуги — я ж в Союзе писателей не состою? Или тут «художников» надо? Хм… И тираж семьдесят пять тысяч. Солидно, по Иркутским меркам. Ладно, посмотрим, что насчитают.

Финальным аккордом на излёте года я решилась и отправила в издательство «Детская литература» своё «Железное сердце» (не могу каждый раз всё длинное название писать, прям плющит меня) с указанием, что произведение уже было впервые опубликовано в журнале «Костёр»; как дополнение вложила двенадцатый (декабрьский) номер журнала с финальными главами, с указанием нужных страниц (сходила, купила в киоске, не поленилась) и надписанный конверт со своим адресом назначения (чтоб кинули его в исходящие, если книга им не подойдёт. А для «Костра» — настольную игру, которая была по книге нарисована, рассчитанную на два листа.

ПЕСНЯ ГОДА — 83

В декабре маман благополучно съездила на сессию, и за пару дней до нового года вернулась — это пятница была. В субботу она должна была на посошок сходить до школы, сдать все документы, оформить, подписать, просидеть положенное рабочее время, а пока, в последнюю пятницу декабря, вся страна собиралась смотреть офигенское мероприятие. Вечером показывали «Песню года».

Бабушка с Дашей (у каждой в руках по младенцу) уселись в зале смотреть. Потом мама подтянулась. А за ними мужики — подозреваю, что от безысходности. Два с половиной часа лютого удовольствия, блин. С перерывом на новости.

Я к эстраде относилась двойственно. Очень уж много в ней было плакатного. И в ней, и в них (имея в виду певцов и их продюсеров). Хотя, за что их судить? Они и потом плакатные будут. Просто, какая жизнь — такие и плакаты.

Титульная песня мне не понравилась, сразу скажу. Слишком уж она натужная была. Вроде про родину, и голос у мужика хороший — а не зацепила ни фига, даром что Николай Добронравов стихи насочинял. Ну, можно же и на патриотичную тему душевно спеть. Вон, хоть «С чего начинается Родина?» возьмите. Или, к примеру, коммунистическое что-нибудь вставить, бодрое такое. Оно, простите за тавтологию, тоже неплохо вставляет. Мне лично «И вновь продолжается бой» шибко нравится. Или «Любовь, комсомол и весна!» Энергия плещет, все дела.

Ну вот, а тут как кашу по столу размазывают. Следом песни тоже сплошь невнятные шли, и я уж думала, что всё будет уныло, пока эту серость не разбавила Валентина Толкунова, любовно именуемая советскими зрителями Толкушкой.

После неё внезапно пошло смешное включение из ГДР. Импортные певцы (эм и жо, по одной штуке) стояли на фоне ёлки и психоделического панно (предположительно, на новогоднюю тему) и были похожи на старательных дошколят, которых пустили выступить в школе. Почему-то для своего выступления они выбрали песню про жизнь, которая у каждого лишь одна. «Очень спорно», — подумала я. Но немцы настаивали и сильно хотели эту жизнь беречь.

Дальше меня озадачили «Песняры». Я в белорусском не особо сильна, но что такое «Каляда», понимаю отчётливо. Это же песенки под Рождество. Это, значит, что — уже такое можно? Или выпускающий редактор (или кто там у них в телевизоре) решил, что никто ничего всё равно не поймёт? Правда, колядки какие-то странные мне показались, сплошь притопы и прихлопы.

Пугачиха[13] (ну не люблю я, как она поёт, особенно когда горлом начинает делать вот это толстое «о-о-о», граничащее с «э») выперлась с дочкой, которая открывала рот в микрофон, не производя особенных звуков.

Алла явно чувствовала себя звездой. Причёска объёмом с кубометр, все дела. Нет, серьёзно, видели в парикмахерских раньше такие сушилки на башку стояли, как торшер?.. О! Примерно с торшер размером причёска была. Такой вот огромаднещий начёс, во все стороны. Видать, это в телевизоре был особый шик, потому как такая же лютая прича[14] была у тётки, которая передачу вела про поиски давно потерянных друзей и родственников. Типа наэлектризованный лев.

Зато внезапно порадовал Леонтьев со своим дельтапланом. Валера был ещё без сетей и не драный, в красивом белоснежном костюмчике и с волосами умеренной длины. Спел отлично вообще.