СССР: вернуться в детство 3 (СИ)

— Посадили нас на самолёт и всю дорогу караулили, то стюардесса, то милиция. А в Иркутске Вовкин дед встретил.

— Ну, так-то нормально. Другой раз заране* говори, мало что случится.

— Маме-то что скажем?

— Да чёнимуть* придумаем.

*бабушкинский сленг)

Однако, матушка успела вперёд нас. К вечеру воскресенья — аккурат, родня рассосалась по домам, и мы остались втроём: бабушка, я и Вовка — к нашим воротам подлетел Женин жигуль, из которого выскочила мама и побежала к дому, потрясая газетой.

— Ольга!!! Это что… — она аж задыхалась, — это что такое?!!

На широком внутреннем развороте очень фотогенично стояли Вовка с отцом и было крупно написано: «ИРКУТСК — СТАВРОПОЛЬЕ» и ещё что-то про «коммунистической партии…» — не разобрала я, газета замелькала передо мной.

— О, это ж Вороновы! — бодро сказала я, всё ещё надеясь спустить ситуацию на тормозах.

— Вороновы?! Вороновы?! А это кто??? — мама потыкала во вторую фотку. На заднем плане, разговаривающая с местными козоводами, в кадр попала я. Да блин!

— Не кричи ты так, молоко пропадёт, — буркнула я. — Ну, съездили. Туда — обратно, пара дней. Не хотела тебя беспокоить…

Я думала, она сейчас взорвётся.

— Чё орёшь-то, правда? — сердито сказала из-за моей спины бабушка. — Не сказали тебе, специально, чтоб ты не нервенничала.

— А ты что, знала? — растерянно спросила мама.

— Конечно, знала! — бабушка взяла у неё из рук газету и прицыкнула зубом: — Хорошо получились! Пойду-ка почитаю.

— Мама!!! Ты почему мне не сказала-то?!

— Да как тебе скажешь? На себя-то посмотри! Докричишься щас, сын без молока останется! Они ж не одни, со взрослым поехали! Вон, в институт…

Короче, не могу больше про это писать. Мама то вроде успокаивалась, то снова начинала возмущаться и кричать, еле как мы её умиротворили. Всё это время Женя с Федькой на руках гулял вокруг жигуля, мудро не влезая в бабские разборки. В конце концов мама с бабушкой ушли в дом, а я подошла к нему. Женя смотрел на меня укоризненно:

— Могла бы и сказать.

— И она бы вот так четыре дня психовала. Оно тебе надо было?

Женя тяжко вздохнул.

— Ты не говорил?

— М-км.

— И не говори. Все целее будем.

Он хмыкнул.

— Удачно хоть съездили-то?

— Надеюсь. Когда груз придёт, тогда и будем судить, мало ли что в пути…

Действительно, мало ли. После обеда в понедельник мы с Вовкой съездили в «Восточку» и узнали, что первая телеграмма пришла: третьего сентября, в восемь утра по Ставропольскому времени, наш скотовоз выехал с базы института. Всё благополучно, все животные здоровы. По нашему времени это произошло в двенадцать дня. Мы рассудили, что вряд ли стоит ожидать особых сообщений прямо сегодня, и договорились с Павлом Евгеньевичем, что будем приезжать каждый день ближе к вечеру, часам к шести — вдруг побольше новостей скопится.

Во вторник нас ожидала телефонограмма (это значит, запись разговора на бумажке) с отчётом за первые сутки. Отчёт был из Самары. За спиной осталось пять областей и республик — некоторые по краешку, некоторые прям поперёк. Да уж, широка страна моя родная! Павел Евгеньевич уже обозначил маршрут на большой карте и с энтузиазмом приклеивал к её клеёнчатой поверхности красные флажочки чем-то, похожим на клейстер.

За вторые сутки скотовоз добрался почти до Кургана, но теперь, глядя на оставшийся кусок, мне как-то становилось страшновато.

Каждый день мы ездили в редакцию «Восточки» и вместе с Павлом Евгеньевичем отмечали на карте пройденный путь. Это было наивно и забавно, но переживали мы с Вовкой по-настоящему. Такая длинная дорога — мало ли что случится?

Однако, ничего особенно страшного не произошло. Более того, Павел Евгеньевич развил какую-то свою невиданную журналистскую активность, и всё происходящее начало приобретать удивительные формы. В городах и даже в некоторых посёлках скотовоз встречали с букетами и флагами, организовывали кормёжку и проводили митинги. Я вообще плохо понимала, чего хочет добиться Павел Евгеньевич (вернее всего — ничего кроме движухи вокруг своей темы), но общественный резонанс, как сказали бы позже, ширился.

К двенадцати часам пятницы (по нашему времени), седьмого сентября, наши миновали Красноярск, и это (по сибирским меркам) было уже совсем рядом! Часов двадцать пять дороги — и будут здесь. Если они сломаются сейчас, будет обидно, просто пипец как. Сутки напролёт я ходила и твердила про себя: «Господи, лишь бы нормально доехали!»

И они таки доехали!

11. СУББОТА ПОЛУЧИЛАСЬ — ПРОСТО АТАС!

ТОРЖЕСТВЕННАЯ ВСТРЕЧА

Восьмого сентября, в субботу, с самого утра вокруг нашего «Шаман-камня» начала происходить странная движуха. Приехали люди, привезли какие-то столы, лавки.

— Это что такое? — спросила я в недоумении.

— Это для встречи, — сказали грузчики, — Куда поставить можно?

— Вон туда, под навес, — ткнула пальцем я.

Мужики составили эту, с позволения сказать, садовую мебель и уехали.

— Это что такое? — спросил у меня подошедший из амбара Вова.

— Это для встречи, — ответила я, пережив острое ощущение дежа вю. — Ничё я не понимаю.