СССР: вернуться в детство 4

И пока эта канитель вся происходила, Вовкина дверь открылась и вышли обе инспекторши, одна красная как свёкла, вторая с мрачно поджатыми губами. На крыльце они столкнулись с мамой, проводившей электриков и прибежавшей обратно к нам:

— Э-э-э… — начала мрачная.

— Гульчачак Нугмановна, — подсказал вышедший следом Женя.

— Да. Гульчачак Нугмановна, в связи с некоторыми обстоятельствами… комиссия будет заниматься этим делом дополнительно. На данный момент условия пребывания детей признаны удовлетворительными. Вы будьте готовы к тому, что могут быть дополнительные проверки.

— Да пожалуйста, приезжайте, сколько хотите! — слегка покраснела мама. Женя успокаивающе приобнял её за плечи.

Мне тоже было как-то фиолетово. Что мы, комиссий, что ли, не видели? Пусть приезжают, Вовка у нас теперь вообще как жених — отдельная комната, шкафы-ковры, все удобства. А уж если они затеют обеспеченность продуктами смотреть, от нашего ассортимента просто офигеют!

Мама с Женей пошли провожать инспекторш до калитки, а я попросила журналиста:

— Пал Евгеньич, пожалуйста, не делитесь с Алевтиной Александровной подробностями нашей жизни, — он несколько смешался, и я пояснила: — Тут внутрисемейный конфликт, и я не хотела бы вдаваться в детали… Однако, Алевтина Александровна хочет пройти путём гражданина Бульбы. Который Тарас.

— В смысле э-э-э…

— «Я тебя породил, я тебя и убью», — равнодушно процитировал Вова, прислонясь к дверному косяку.

— Мда, — согласилась я. — А нам такое не надо в принципе. Не считая того, что это ставит под угрозу весь проект нашего хозяйства.

Пал Евгеньич пожевал губами. «Шаман-камень» был для него нескончаемым источником публикаций. А каждая публикация — денежка.

— Я понял, — сказал он сурово.

Вот и славно.

— А огорчаться не будем. Пойдёмте-ка лучше чай пить.

Кроме дурацких происков некоторых женщин у нас и других забот полно.

08. МЫСЛИ ВСЛУХ

КОЗЛЯТУШКИ

Вот, к примеру, количество коз (и, главное, козликов) достигло своего предельного уровня. Дальше надо было или срочно пристраивать одиночные стайки для мужского козлиного населения — или уж кастрировать молодых, чтоб можно было их в общее стадо пустить, не боясь беспорядочных половых связей. Резать племенных козликов на мясо мне казалось чудовищной растратой ресурса, и я готова была впасть в отчаяние, но тут, видать, у дорогого нашего Пал Евгеньича вышел очередной сельскохозяйственный материал (и мы могли его даже не увидеть, потому что у «Восточно-Сибирской правды» часть номеров выходила с разными средними страницами — для села и для города) — и нашлись люди, которые заинтересовались нашими альпийцами.

Сопровождал делегацию, само собой, Павел Евгеньич, который опять фотографировал и записывал. Приехали они на видавшем виды уазике, к которому был прицеплен столь же видавший виды прицепчик-скотовоз. Аж две пары семейников с Хомутово — это хорошая такая деревня под Иркутском, большая, километрах в двадцати от города. Нынче это Хомутово триста лет от основания празднует, что, как не устаёт подсказывать Вова, случилось почти на сто лет раньше, чем США появились как государство.

Свободных площадей вокруг Хомутово было — ну просто завались, и желающим селянам нарезали солидные наделы под «семейные фермы». Что там они у себя только не выращивали! И, видать, пришли к мысли, что выгоднее самим продлить, тысызыть, производственный цикл, чем тупо зерно-овощи сдавать. Коровы в хозяйствах имелись. Однако, местная районная администрация предложила инициативным гражданам обратить внимание на коз. Каким-то образом до них (не до коз, а до администрации) дошёл слух, что это дюже полезно, особенно ослабленным детям, и вот хорошо бы… Семейникам выделили беспроцентную ссуду на закуп и обустройство и обещали принимать молоко не по сорок две, а по пятьдесят копеек за литр. Начали они с простецких «дворянок», а тут — «Восточка» с хвалебной статьёй…

Мы сели в беседке, в теньке. Жара стояла неимоверная.

— Читали про вас, — степенно сказал один из глав семей, — интересно. Показатели у вас больно хорошие… — повисла многозначительная пауза.

— Если мы не врём с три короба? — усмехнулась я.

Гости неловко завозились.

— Своди да покажи, — предложил Вова. — Вообще хозяйство гляньте. К кролям не ходите только.

— Никого они к своим кроликам не пускают! — с лёгкой обидой воскликнул Пал Евгеньич.

— Не пускаем, — согласилась я. — Мы и своих к ним никого не пускаем. Кролики у нас в вечном карантине. Сильно они ко всяким болезням восприимчивые. Чуть что — то сопли, то морды опухнут, то ещё какая фигня. Бац — и передохли все. Я к ним одна только и хожу.

— А мы думали, с учительницей вашей поговорим, — полувопросительно начала одна из женщин.

— Нет у нас учительницы, — развёл руками Вова. — У Ольги вон спрашивайте, она учить любит.

— Ты давай, меня не подкусывай, — подтолкнула его в бок я. — А показать можем. Сейчас как раз девки с выпаса придут — у нас обед, и сразу после обеда дневная дойка. Вот и посмотрите.

— Три раза доите? — оживились женщины.