СССР: вернуться в детство-5

Наконец место мне понравилось. Я скинул свои вьюки, пристроил между ними злополучную канистру молока. Нет, открыл, отпил от души — всё тащить меньше.

Тэкс, первым делом перебрать беретты. Я начал выгружать манатки из маленького рюкзака…

За спиной хрустнула ветка, заставив меня совершить акробатическое упражнение в виде прыжка с поворотом и дёрнуться к пистолету. Из-за кустов на меня смотрел олень.

— Ах, ты, с*ка!

Следующие пять минут я от избытка чувств шёпотом костерил оленя. Олень не боялся и ни фига не убегал, наклоняя голову то вправо, то влево и шевеля ушами. Издевался, гад. Хуже того, посередине моей тирады подтянулись ещё двое. Нашли тоже цирк!

Не знаю, чем бы дело кончилось, если бы я вдруг не услышал приближающиеся голоса.

Хрен вам, а не уединение! Что за лес, блин⁈ Я раздражённо запихал барахло обратно в рюкзак, навьючил на себя свою рухлядь и попёрся в противоположную от голосов сторону.

День ощутимо клонился к вечеру. Скоро начтёт темнеть, чё я там разгляжу? Опять всё с собой таскать?

Я в очередной раз вытащил карту и уставился в неё, надеясь хоть на какую-то подсказку. Рискнуть, номер в мотеле придорожном снять? Вроде бы, это не должно быть особо дорого. Мотелей в городке и вокруг аж несколько. Разница между ними мне неизвестна, так что попробуем в ближайший… К тому же, основная часть мотелей старалась сползтись ближе к океану, а с моей стороны магистрали стоял единственный, название которого я в меру моих переводчицких способностей обозначил для себя как «Гостевой дом Беллингхема». Туда и пойду.

Я направил стопы по вечернему городку, в безлюдных местах прихлёбывая из молочной бадьи. Да уж, расположиться в парке — идея изначально была гиблая. Похоже, народ здесь сильно за ЗОЖ или типа того. И велосипедистов нарисовалась куча, и на пробежку люди выползли, и чуть не целая команда с баскетбольным мячом в тот же парк мимо меня прошлёпала.

Или это оттого, что дневная жара спала?

Так или иначе, а под кустом с разборкой пистолетов не засядешь.

КАКОЙ НАСТОЙЧИВЫЙ, ГЛЯДИ-КА

Олька. Понедельник, 6 июля, Иркутск. Часов десять, полагаю.

Мысль о настойчивости я думала, когда после отвратительного залипонного завтрака (который я, несмотря на тошноту, заставила себя немного поесть, чтобы не вызывать ни у кого идиотской фантазии кормить меня через трубочку) в мой убогий бокс снова явился давешний безликий дядька. Что-то спрашивал. Я даже не вполне помню что, потому что мигрень моя не утихала. Половину слов не могу понять. Но как меня раздражает вот это его безэмоциональное интонирование!

В середине я психанула, и хотела выкрикнуть ему, что бесит он меня.

Как же я разозлилась, начала орать… А когда мигрень, орать нельзя, вместо нужных слов всякие выскакивают — нужные, ненужные, совсем неподходящие. Целые ходовые фразы. Хочешь, например, возопить драматически: «Да что вам от меня надо⁈» — а мозг цепляется за привычное начало и выпаливает: «Да что ты будешь делать⁈» — причём, с первоначально заложенными интонациями. А это обескураживает, потому что оно как тот заяц с горки летит — не поймёшь, где уши, где хвост, и фразу ты вроде как сам говоришь — и в то же время с глубочайшим недоумением на неё смотришь.

Это меня махом довело до такой кондиции, что я начала орать просто неостановимо. Обматерила этого мужика восьмиэтажными со всех сторон, и самого его, и начальство и всех сотрудников — да всё хаотически, бессвязно, сама себе удивилась, сколько всего, оказывается, память хранит…

На мои вопли примчался взволнованный Фёдор Палыч с целым выводком медсёстёр и санитарок. Пробился он в тот момент, когда я из последних сил выдала:

— Да чтоб тебя вы**ли ежом косматым, против шерсти волосатым!

Упала на плоскую больничную подушку. Голова болела зверски, разламывалась просто.

— Ну, это уж ни в какие ворота, — поджала губы суровая медсестра со шприцем. — Ежом! Придумала же!

Я хотела складно ответить, и сосредоточилась, так, что аж глаза на лоб полезли, что ж так больно то…

— Это… не я… это… Пётр… первый… сссссу-у-ука… прдумал… малый… загиб… клас…сика… Чит…тать… надо… побольше… А-м-м-ы-ы-ы-ы… — из глаз полились слёзы, — боль… но… больнобл*дь! Дасделайтежечтонибудь!!!

Фёдор Палыч негромко что-то скомандовал медсестре, она уже протирала место укола спиртовой ваткой. Сам же сердито развернулся к «гостю»:

— Я не знаю, чего вы хотите добиться от ребёнка, но повторять методы доктора Менгеле я в своём отделении не дам!!! Ожидайте, пока состояние стабилизируется до возможности говорить без болевого синдрома.

«ГОСТЕВОЙ ДОМ»

Вовка. Воскресенье, 5 июля, 18.45 по времени Калифорнии/Вашингтона. Беллингхем, мотель «GuestHouse».

Гостиница оказалась лишённой архитектурных изысков, практически как ранние хрущёвки. Абсолютно безликая коробка, только не пять этажей, а три (первый почему-то утопленный в землю почти по самые окна). Что сказать? Обычная недорогая гостиница, спасибо, что чисто.