СССР: вернуться в детство-5

Да, мне с трудом удалось удержаться в границах приличий — благодаря тычкам Пал Евгеньича и Вовкиной школе ведения споров. А ей не удалось! Под конец нашего «интервью» она орала и шипела не хуже арестованной гражданки Агузаровой.

И — да, Пал Евгеньич всё записал. Вплоть до того момента, когда эта гадина с воплями распахнула дверь кабинета и потребовала от нас выметаться.

Потом мы поехали к нам в «Шаманку» и уселись за мозговой штурм — я, Вова, Пал Евгеньич и бабушка. Для начала мы переслушали запись разговора (я лично, уже не психуя, а делая себе пометки). А потом мы четверо составили открытое письмо в редакцию, используя весь свой предыдущий жизненный опыт. И в этом письме было и про злоупотребление полномочиями, и про преступную халатность (а возможно и намеренное вредительство), и про дискредитацию решений пленумов ЦК и про всякое ещё интересное.

Чтобы отвлечься и переключиться, бабушка предложила пообедать, после чего черновик был ещё на раз внимательно вычитан. Пал Евгеньич, который профессионально молотил по клавишам печатной машинки раза в три быстрее меня, сел за мой «Юнис» и набело настучал сразу два экземпляра — себе и нам.

— Ну, что ж, товарищи, — журналист упаковывал свои листы в планшетку, — я искренне надеюсь, что эта неприятная ситуация так и останется отдельным грязным эпизодом и не разовьётся в дальнейшее…

— Баба Рая! — в комнату влетела Арина с вытаращенными глазами. — Ребята! Белая номер четырнадцать сдохла!*

*«Номер четырнадцать» —

это ячейка,

в которой сидит матка.

Сидела. Эх…

— Пи**ец, — сказал Вовка. — Вот и началось…

ИСТЕРИЧЕСКОЕ

Случалось ли вам находиться на пике надвигающегося крандеца? Очень неприятно. Особенно, когда понимаешь, что ничего сделать уже не сможешь. Пал Евгеньич посмотрел на нашу суету и сказал, что поедет договариваться в редакцию, чтоб материал быстрее в номер поставили. Просил кого-нибудь по возможности ближе к вечеру позвонить по ситуации — ну, может быть, всё-таки на этом процесс остановится?

Дядя Валя срочным порядком помчался за ветеринаршей. Надеюсь, он её быстро найдёт.

Вовка ходил по участку и сердито матерился под нос, я тоже маялась тревожным ожиданием и не могла себя ни к чему толком применить.

Часа через полтора дядя Валя привёз Надежду Андреевну. Она тут же направилась в крольчатник, суровая, как Терминатор.

Я подумала, что толку там от меня всё равно нет, взяла текст нашего открытого письма и начала переделывать его под заявление в суд, потому что, чувствую, добром это дело не кончится, а судебное, сами понимаете, по стилистике — это немного другое. Углубилась в текст — и вдруг слышу: орут!

Баба Рая рывком распахнула дверь моей комнаты:

— Ольга! Беги, Вовка бабу какую-то бьёт!

Я вылетела на крыльцо, чтоб увидеть бегущих с разных сторон людей и Вову, который именно в этот момент засветил орущей тётке белым кроликом по мордасам. Тут добежал дядя Валя, сгрёб Вову вместе с этим кроликом в охапку, с другой стороны — Рашидка с тёть Валей, оттеснили встрёпанную посетительницу к воротам. Гвалт стоял такой, что слов не разобрать. Кроме некоторых, не очень печатных, кхм.

Тётку выперли на дорогу, Рашидка захлопнул калитку и задвинул щеколду, возмущённая тётя ещё пыталась что-то орать, но Вова таких ей словесных кренделей навешал, что та развернулась и побежала вниз по улице, совершенно малиновая.

А я стояла и думала: хорошо, что будний день, никого из соседей нет.

— Баб, ставь чайник. Успокоиться надо. Всем.

Баба Рая скрылась в доме, а я пошла к орущей куче наших. Белый кролик сиротливым сугробиком лежал на скамейке.

— Пойду я, — сказал Рашидка, — не помню, в откормочнике дверь закрыл или нет.

— Ты закрой и возвращайся, — попросила я. — Нам ещё договориться надо, чтоб когда милиция приедет, всем одинаковое говорить.

В этом месте родственники как будто поёжились.

— Идите чай пить! — крикнула с крыльца бабушка.

— Пойдёмте, правда. Чё на улице-то стоять?

Вовка шёл последний, и глаза у него снова отливали жёлтыми каёмками.

— Что за баба-то была? — спросила я.

Он оскалился, сдерживая рык:

— Дура эта с родительского комитета. Пришла выяснять, почему запретили экскурсии.

— А у директора она не могла узнать?

— Ты у меня спрашиваешь? — сердито взъерошился Вовка.

— Да ладно, на меня-то не рычи. Я ж за тебя.

— Нет, какая-то тварь явилась!.. — снова возопил Вова, и дальше непечатное про то, что из-за идиотства этой бабы столько говна на нас вывалилось!

Эти чувства я вполне могу понять, да. Мразина с инициативой! Как же я терпеть не могу дур-активисток, сил нет…

И она же ещё явилась претензии предъявлять!