Стабильное неравновесие

Не оглядываясь, майор подошел к оглушенному взрывом американцу и рывком поставил его на ноги. Отстегнув с его запястья браслет наручника, он показал стволом автомата на дорогу.

– Полковник, – хрипло произнес он. – У меня больше нет возможности выполнять задание, уходи.

Американец, посмотрев в глаза Сарматова, в которых застыла нечеловеческая боль, попятился назад и вдруг выкрикнул на чистейшем русском языке:

– Варвар! В лицо не можешь!.. В спину можешь!.. Не дам тебе такой радости!.. Стреляй, сволочь!.. Стреляй, фанатик сумасшедший!

– Полковник, я русский офицер, а не палач! – ничуть не удивившись лингвистическим успехам американца, сухо ответил Сарматов и продолжил: – У меня был приказ – доставить тебя живым, и никто не давал мне приказа на твою ликвидацию. Не теряй времени, уходи, полковник! – добавил он и бросил к его ногам рюкзак. – Там продукты и деньги. Твои «зеленые», много… Попадешь к людям Наджибуллы, попытайся откупиться. Вон пулемет – возьми, кто знает, что тебя ждет…

Не сводя с него взгляда, американец попятился к дороге.

– Не поминай меня лихом, полковник! – сказал Сарматов. – Служба у меня такая, сучья!

Американец, наткнувшись ногой на пулемет, подхватил его и, передернув затвор, направил ствол на Сарматова. А тот, лишь усмехнувшись, надел на свой автомат штык-нож и, повернувшись к американцу спиной, вонзил его в бурую, спекшуюся землю.

Не сводя с него ствола, американец отошел в сторону поворота дороги, но, удалившись на некоторое расстояние, остановился и, опершись на пулемет, посмотрел на Сарматова, продолжающего копать могилу.

Вонзая в бурую землю штык-нож, майор выковыривал твердые комья, выворачивал из нее камни. Молча и сосредоточенно устраивал он последний приют для своих боевых друзей. Казалось, ничто не может вывести его из этого состояния. И он даже не повернулся, когда рядом с ним оказался в постепенно расширяющейся могиле американец. Вдвоем они углубили ее на длину автомата со штыком, потом, так же вдвоем, молча перетащили в нее все, что осталось от Алана и Бурлака. Прежде чем засыпать боевых товарищей, Сарматов перекрестился и тихо произнес:

– Прими, господи, с миром! Прими, чужая земля, прах воинов России! Вечная им память!..

Когда над Аланом и Бурлаком вырос холмик, он утоптал его, закидал ветками и травой, потом, отстегнув от пояса флягу, сказал:

– За всех вас, мужики! За всех, кто в Никарагуа, в Анголе, Мозамбике, Ливане, Сирии, в Афганистане…

Сделав глоток из фляги, Сарматов протянул ее американцу:

– По русскому обычаю, полковник…

Тот кивнул и, сделав глоток, вылил остатки ее содержимого на могилу.

Сарматов хмуро спросил:

– Чего вернулся? К тебе это уже не имеет отношения.

– Имеет! – ответил американец. – Майор, я, кажется, понял, зачем я понадобился Лубянке.

Сарматов равнодушно пожал плечами:

– Поздно, полковник!

– Советы уходят из Афганистана, и вашим позарез надо знать, кого из командиров моджахедов можно уговорить или купить, чтобы они не стреляли вам в спину. Лубянка вычислила, что цепь агентуры ЦРУ замкнута на меня, и решила получить информацию из первых рук.

– Это интересно, – заметил Сарматов и разорвал на колене штанину. – Но я уже ничем не могу помочь конторе дяди Никанора. У меня начинается сепсис, полковник! – Он кивнул на черное, распухшее колено.

– Мы должны дойти до ваших, – спокойно ответил американец.

– Мы?.. – удивленно переспросил Сарматов.

Американец, улыбаясь, протянул руку.

– Думаю, что мне наконец нужно кое-что рассказать тебе, майор! Позволь представиться – полковник Джордж Метлоу, или Егор Иванович Мятлев, ваш покорный слуга.

– Русский?..

– Настолько, что если потереть, то непременно обнаружишь татарина, как говорил великий Бисмарк.

– Невозвращенец?.. Оборотень? – скривился Сарматов.

– Мой дед, – сгоняя улыбку, ответил полковник, – хорунжий Оренбургского казачьего войска, тоже Егор Мятлев, покинул Россию в двадцатом году. Во Вторую мировую он воевал в Африке против Роммеля и получил из рук де Голля орден Почетного легиона. Они воевали за Россию, Сармат, и у меня, кажется, есть шанс помочь моей исторической Родине выйти из войны, не принесшей славы ее оружию. Я дам Кремлю информацию…

– Где гарантия, что она не будет дезой, которая еще больше затянет эту бойню? – хмыкнул Сарматов.

– Я рискую головой, Сармат. Я прагматик, как того требует моя служба, но забыть, что я русский, не могу и не хочу.

– Вот за это тебя и закатают на лесоповал, и ты никому не докажешь потом, ни вашим, ни нашим, что ты не верблюд…

– Ты пойми! – вскинулся Метлоу. – Америка добивается вашего ухода из Афганистана. Нам с тобой представилась возможность провести успешную совместную операцию КГБ – ЦРУ, поверь чутью разведчика, Сармат!

– Как говорят, если скрестить ужа и ежа, ничего путного не получится! – усмехнулся тот. – Только колючая проволока!

– Даже если мы сохраним жизнь десятку рязанских губошлепов, в этом уже есть смысл! А к лесоповалу разведчик, работающий против Советов, всегда готов.

– Почему тебе не передать информацию нашему посольству в Пакистане?..