Стачечное движение в 1905 г. Возникновение Советов

Иваново-Вознесенск — один из богатейших городов России. В центре его — прекрасные мостовые, электрическое освещение, роскошные дворцы буржуазии, украшенные причудливой рукой художника, банки, ежедневно звенит золото — пот и кровь рабочего класса, клубы, где разряженная буржуазия играет в азартнейшие игры, развратничает и т. д. Загляните на окраины города — рабочие кварталы. От безумной роскоши вы перейдете к полуголодному прозябанию измученного ткача — рабочего ситцевых, отбельных фабрик, химических заводов. Улицы, где весной и осенью ни проходу, ни проезду, — море грязи. Воздух пропитан гарью, изрыгаемой десятками труб-гигантов, наполнен ядовитыми испарениями и от реки Уводи, из которой буржуазия устроила себе сток для краски и нефти. Вместо дворцов — искривленные домишки, где в нестерпимой духоте спят вповалку десятки рабочих. А рядом мрачные казармы, в которых, как в каменных мешках, в грязи и духоте томятся десятки тысяч рабочих, как дети, связанные неусыпным наблюдением хозяйских церберов. В будничное время все на работе — и женщины, и подростки; это время буржуазия выкачивает из рабочих кровь, отнимает здоровье и жизнь у матерей и их грудных детей, железными молотами мочалит мускулистое тело пролетария, чтобы его потом, как выжатый лимон, бессильного и дряблого, выбросить па улицу на голодную смерть. Долгий, томительный рабочий день в 11 ½ часов в ужасной атмосфере, почти без вентиляции. Дышать нечем, голова кружится от неустанного грохота колес и машин, и глазах темнеет от удушливых испарений ядовитых газов в отбельных, а тут еще на каждом шагу грубая брань, оскорбления злых хозяйских псов-мастеров. А женщины. Бросив голодного ребенка, не спавши всю ночь от его болезненного плача, идет она, шатаясь, на фабрику, чтобы там, отдавая свои последние силы, подвергаться приставаниям табельщиков, мастеров и т. п. господ. А если не поддаешься, доймут тебя штрафами, уволят при первом же случае. 50 тысяч человек ежедневно создают горы богатств буржуазии, а сами живут полуживотной жизнью. Заработок ткачихи спустился до 7 р. 50 к. в месяц. Рабочие и по праздникам не видят говядины, целый год справляют пост. Такова жизнь иваново-вознесенского рабочего. Вот он, бледный, со впалыми щеками, с понурой головой, плетется домой, где тоже нет ничего отрадного, вое так же серо, постыло. И так вся жизнь. Долго, долго терпел ивановский рабочий. Пришел конец и его терпению, не стало сил больше терпеть. 12 мая забастовали фабрики. 13-го к ним присоединилось все рабочее население города: заводы, типографии, сапожники, кондитеры, прачки, железнодорожные рабочие и т. д. Утром 13-го в рабочих кварталах пусто. Весь народ на Воздвиженской площади; здесь, сколько глаз охватит, волнуется море голов. В здании Городской Управы, возвышающемся над толпой, заседают капиталисты, во главе с губернатором и другими властями. В бинокли, монокли со страхом и недоумением смотрят они на толпу, на которую они привыкли смотреть как на бессловесный скот, создающий им сытую и роскошную жизнь. А теперь перед ними грозная, могучая сила, требующая себе человеческой жизни. Они хотят дышать полной грудью, хотят разорвать ту сеть, в которую их запутали, вырваться из омута нищеты и бесправия. «Да здравствует борьба за лучшую жизнь», «Нам не на кого надеяться, кроме как на самих себя», «В единении сила, все за каждого, каждый за всех» — вот что с горящими глазами кричит-гудит многотысячная толпа. Одни за другими товарищи-ораторы в горячих и страстных речах обличают буржуазию. И толпа, то злобно сжимает кулаки, то слезы брызнут у ней из глаз, когда оратор вспоминает про каторжную жизнь пролетария, то смехом раскатится, когда оратор раскроет, какую хитрую механику строят буржуазия и правителях во, чтобы обмануть рабочих. Обличают наш насквозь прогнивший политический строй. Сломать нужно стену, ставшую нам на пути к нашему освобождению от гнета капитала. Долой самодержавие, мы должны добиться широкой политической свободы, свободы печати, собраний, слова, союзов, стачек, неприкосновенности личности. Нужна упорная борьба: не дадут нам все это миром. Самодержавное правительство, с царем во главе, залило всю Россию кровью, — не хотят оторваться от народного пирога, хотят по-прежнему произвольничать, безобразно хозяйничать в стране через своих опричников. Мы, иваново-вознесенские рабочие, должны присоединиться к общему революционному движению всей России, итти на борьбу под знаменем передового борца рабочих — Российской Социал- Демократической Рабочей Партии. Единодушно вся толпа, как один человек, поднятием руки принимает требование учредительного собрания на основе всеобщего прямого, тайного и равного избирательного права. 5 дней происходят собрания на площади перед домом буржуазии, охраняемым царскими опричниками. 5 дней раздаются смелые обличительные речи. Завеса отдернута, на все открываются глаза. К ораторам социал-демократам, которым трибуной служат пустые ящики, поставленные друг на друга, тянутся со всех сторон омоченные слезами описания каторжной жизни всех униженных и оскорбленных — прачек, каменщиков, землекопов, белошвеек, рабочих кирпичных заводов, прислуги. Они просят вспомнить про них, притти к ним па помощь, — одни они бессильны. По вечерам собрания на Талке (речка в 1 в. от города). На зеленом лугу развеваются десятки флагов-значков. Это рабочие разделились по своим фабрикам и заводам, каждая фабрика у своего значка. Вот у Бакулинской фабрики красный флаг, и на нем из бумаги слова: «Кровь рабочих на нем». Рабочие выбрасывают свои частные требования, каждая фабрика отдельно выбирает своих депутатов. Общие требования, изданные Иваново-Вознесенской группой Северного Комитета, были уже предъявлены всеми в первый день забастовки. Ежедневно собираются рабочие на Талке поговорить о деле и послушать речи своих опытных товарищей социал-демократов. Многое услышали рабочие, многому научились на 13-ти массовых собраниях, состоявшихся до 21 мая. Собрания стали заканчиваться пением революционных песен. Город наполнился войсками. Начальство старалось оберегать солдат от общения с рабочими, чтобы рабочие не рассказали солдатам о своей борьбе за правое дело, и чтобы солдаты не перешли на сторону народа. Оружия в ход не пускали. Правительство боялось гнева народной массы, — по ее требованию были освобождены трое арестованных (один с прокламациями). Рабочие сами охраняли порядок, и по их же требованию с первого дня были закрыты казенки, — «не пьянствовать мы вышли, а бороться за рабочее дело». Было выбрано всего более 150 человек депутатов, но капиталисты не захотели говорить со всеми депутатами вместе, — они, мол, нас забьют, мы хотим говорить с депутатами каждой фабрики отдельно. Рабочие настаивали, и тогда фабриканты поручили старшему фабричному инспектору вести переговоры со всеми депутатами. Последний вел себя, как хозяйский лакей. Он не постеснялся даже потребовать от рабочих-депутатов подписаться под протоколом, который составила полиция, обвинявшая ораторов в произнесении «преступных» речей. Депутаты все, как один, отвергли это предложение: «Что, за шпионов вы нас принимаете, что ли?» — спросили они у лакея хозяев. Тот замялся и стал бормотать что-то несвязное. Рабочие показали, как они относятся к царским шпионам и к черной сотне. Со стороны рабочих эти встречали дружный отпор, и с быстротой молнии они скрывались, как только раздавались угрозы по их адресу. 16 мая депутаты выбрали из себя стачечную комиссию. Стали собирать пожертвования в пользу нуждающихся стачечников. Стали приходить небольшие пожертвования и из других городов. Между тем, фабриканты на своих собраниях перессорились и переругались. Часть хотела уступить, другая говорила, что скорее дадут зубы вырвать, но не уступят. 17 мая фабриканты через главного фабричного инспектора передали свой ответ на общие требования, — груды бумаги и пакетов не пожалели. Депутаты вскрывали их, и оказалось, что почти на все общие требования у фабрикантов нашелся один ответ: эти требования могут быть осуществлены только законодательным путем, т.е. через правительство. Уступок почти никаких. Все рабочие решили отнести ответ обратно, а если не будут брать, бросить и уйти. Решили бороться, стоять твердо, говорили: «Борьба только начинается». Депутаты отнесли ответ обратно. Теперь ежедневно идут собрания на Талке, и рабочие упорно и крепко отстаивают свои требования. 19 мая к Иваново-Вознесенску присоединились шуйские и тейковские рабочие (10000 человек); со всех сторон Владимирской губернии идут вести о начавшихся забастовках на всех, фабриках Владимирской губернии. Моск. Комитет РСДРП. /«Пролетарий», № 5./