Стадия серых карликов

Не надо думать, что он сразу выдал на-гора концепцию, нет, он помучился, поразмышлял, варианты прикидывал, подумывал назвать новшество государственным мандатом на сапоги, но тогда следовало бы обмандатить полуботинки и босоножки, а как быть с тапочками? Заводить отдельные мандаты на каждую мелочевку Аэроплан Леонидович посчитал бюрократическим излишеством. Многомандатность тут грозила оказаться безбрежной, а требовался как бы обязательный ассортимент товаров, предписанный наверху и спущенный оттуда каждой торговой точке.

Стихии количества товаров заопасалась и тогдашняя супружница Марья Лошакова — как-никак работала в магазине и отдавала себе отчет в том, что количество товаров, не дай Бог им еще качество, для особого положения торговли в обществе просто катастрофа, конец связям, влиянию, спекуляции, короче говоря, конец света не так страшен, как конец дефицита.

Поэтому она по мере своих возможностей направляла в нужное русло буйную мысль супруга. А он всю ночь не спал, не в силах совладать с задачей важнейшего социального справедлива (женский род, к которому это слово было приписано, по мнению рядового генералиссимуса пера, не отвечал серьезу момента). Под утро он оказался во власти такого мощного пафоса, что прототипица Маши Кобылкиной почему-то приняла это состояние за обострение геморроя, приготовила на всякий случай полуведерную клизму, кстати, достатую по великому блату, стала с пачкой соответствующих свечек за спиной нашего светоча мысли и прогресса. Только вдумайтесь, дорогие читатели, во всю несправедливость (здесь женский род!) ситуации: великий творила изнемогает от обуявшего пафоса, обо всем человечестве душой, точнее, своей духовкой, печется, а она? Подозревала в такой ответственный момент, что приятель из мясного отдела из-под прилавка продал ей протухшие мозги! То-то она к ним присматривалась, принюхивалась, сомневалась: жарить или выбрасывать? Не иначе, мясник отплатил ей за прогорклый творог, который она недавно ему всучила. И теперь стояла в полуведерной готовности номер один.

Однако герой героев все преодолел: и непонимание близких, и сопротивление богатейших традиций совторговли, и острое желание так называемых некоторых граждан вовсю спекулировать обувью, и свою некомпетентность, ибо как только Аэроплан Леонидович соприкасался с чем-нибудь, в чем он, выражаясь по-министерски, ни бум-бум, то сразу же становился специалистом в полном соответствии с законом кто был ничем, тот станет всем. Причем такого уровня, который позволял ему без тени сомнения выдавать рекомендации относительно любой работы по дальнейшему улучшению. Поскольку в стране все и давно находилось в самом лучшем виде, то какие-либо изменения в таком передовом обществе были возможны лишь в жанре этого самого дальнейшего улучшения.

Когда же он прочел торжественно и с выражением результаты ночного бдения, прототипица Маши Кобылкиной всплеснула со всего размаху мясистыми ладонями:

— Ой, Аря, какой ты умный! Ты, наверное, у меня еврей, потому что таких умных, как ты, я еще не встречала. Нет, ты все-таки еврей!

— А что, — горделиво вздернул голову Аэроплан Леонидович, — может, и еврей. У меня в пятом пункте прочерк, потому как я доказывал паспортному столу очевидные для ума вещи: есть национальность, а есть термин более высокого понятия — интернациональность. У меня в справке по факту моего происхождения, которая была подписана собственноручно товарищем Семеном Михайловичем Буденным, указывалось, что я «по национальности Третий Интернационал». А паспортный стол мне возражал: такой национальности нет в наших инструкциях. Вот я и стал доказывать, что интернациональность — это термин более высокого понятия. Закончилось тем, что справку буденновскую у меня отобрали, в графе «национальность» стол пошел мне навстречу и записал «вплоть до выяснения». При обмене паспорта заменили на прочерк. С такой национальностью мне однажды в парке лежак в прокат выдать наотрез отказались, а что творится в отделах кадров?

— Тогда ты точно — еврей, — убежденно утверждала прототипица.

— Нет, я все же до выяснения, — скромничал он.

— А чего тут выяснять, чего выяснять? — она включила профессиональную громкость, но потом, сообразив, что находится не за прилавком, перешла как бы на размышления вслух. — Значит, I-й Интернационал — твой дедушка, II-й — папа, так? Тогда и отчество у тебя не Леонидович, а Второинтернациональевич!