Стадия серых карликов

Не только руководящий шарашенец, но и рядовой житель славного уезда ни за какие коврижки не скажет, что он просто работает, а непременно глубокомысленно изречет, что он «работает по…» Примеров «работы по…» тьма-тьмущая: «работа по уборке урожая» вместо «убирать урожай», «работа по повышению качества выпускаемой продукции», вместо «лучше работать», «улучшать качество», «делать лучше», «работа по благоустройству» вместо «благоустраивать», а еще точнее — подметать, сажать деревья, засыпать лужи, приводить в порядок дороги и тому подобное. Все виды «работ по…» давно приобрели постоянно-неразрешимый характер и поэтому они приукрасились сложносоставными определениями типа «дальнейшее улучшение» и «дальнейшее повышение». В соответствии с этим в Шарашенске не просто обязана, скажем, лучше работать служба быта, а должна заниматься «дальнейшим улучшением работы по бытовому обслуживанию». Не просто в магазинах должно быть достаточно продовольствия и товаров, а на должном уровне должно находиться «дальнейшее улучшение работы по обеспечению населения продуктами питания и промышленными товарами». Если же хорошо вдуматься, то «продукты питания» — это совсем не то, что должно продаваться в магазинах, а нечто бывшее в употреблении, предмет заботы коммунальных и санитарно-эпидемиологических служб. Несть числа шарашенским набекренизациям!

Уездная «Вперед!» питала особую слабость к существительному «свершения», исключительно во множественном числе. Уездный начальник неизменно требовал не менее пяти раз на каждой странице употреблять этот глагол в настоящем времени — «свершается, свершается, свершается…» Нехитрый прием Декрета Висусальевича Грыбовика должен был создавать у шарашенцев картину бурного кипения созидательной жизни и возбуждать у каждого из них острые приступы гражданской совести: дескать, все вокруг свершают да только не он! Услышав или прочитав десяток раз «свершается» каждый шарашенец замечется, как угорелый, в поиске точки, к которой надлежит ему приложить собственную трудовую активность, находящуюся в стадии «дальнейшего повышения». Идеалист, а еще уездный начальник!

Стоит ли уточнять, что все, свершаемое в Шарашенске, имело, по непоколебимому убеждению здешнего начальства, как минимум, всемирно-историческое значение?

Именно накануне целой серии мероприятий всемирно-исторического масштаба в славный город прибыл Аэроплан Леонидович Около-Бричко. Как ни странно, вместе с участковым милиционером Василием Филимоновичем Триконем, который еще в Москве, увидев в скором поезде рядового генералиссимуса пера совершенно не удивился: в последнее время с гражданами, по поведению своему как две капли воды похожими на Около-Бричко, он сталкивался на каждом шагу, и уже смирился с тем знаменательным обстоятельством нашей жизни, что их огромное количество, что они нынче везде и всюду.

Как заквасили эту перестройку, так никакого спасу от них не стало. Пишут или в редакции, или в милицию. Требуют от Семиволоса изъятия из личного пользования всех кошек и собак в целях экономии продовольствия. А если кто воспротивится — обложить налогом на каждого барбоса и каждую киску, ведь до содержания тигров докатились. Чтоб неповадно было, то не забыть и про хомячков, и рыбок, и канареек — они ведь, если разобраться, зернышки клюют, значит, продовольственную проблему напрягают!

Налоги требуют ввести вплоть до пользования землей в цветочных горшках на балконах — всенародная собственность! Попутно этот Аэроплан Леонидович предложил выселить из сорок шестой квартиры молодого соседа Ветрова, поскольку тот без разрешения властей держит ворону, причем совершенно невоспитанную, которая, летая по воздуху, каркает исключительно в его, рядового генералиссимуса, сторону. И вообще для оздоровления нравственного климата и уголовной обстановки в столице следовало с двадцати трех часов молодежь категорически воспретить!

В Шарашенск участковый был вызван телеграммой Ивана Филимоновича Триконя из деревни Малые Синяки, которой он извещал родного брата о большой беде с Ромкой. Что именно стряслось с сыном брательника, в депеше из Синяков не уточнялось. Неопределенность эта смутила и подполковника Семиволосова, который вертел телеграмму и так и сяк, хмурился, и все же, не взирая на усложняющееся положение с преступностью в столице, разрешил отлучиться на два дня, разумеется, в счет отпуска. Таким образом, Василий Филимонович ничуть не удивился, когда увидел в вагоне Аэроплана Леонидовича. «А ты как думал, Вася, а?» — только и спросил голос любимого начальника. «Да так и думал, товарищ подполковник. Придется ехать вроде бы как с домашним заданием», — ответил участковый.