Стагнация

– Все плывет… – его голос постепенно утрачивал хрипоту. А интервалы между словами удлинялись.

– Вы помните кто Вы? Чем занимались и за что были осуждены?

– Смутно все… как во сне.

– Да. Это нормальное ощущение после пробуждения, – мужчина стоял неподвижно, внимательно разглядывая лицо Марка, – для начала скажу, что сейчас две тысячи сто восемьдесят четвертый год. Лето. Седьмое июля.

Марк Круглов смотрел стеклянными глазами куда-то за спину собеседника. Услышанное пока не осознавалось им в полной мере. В его голове стали всплывать последние воспоминания – обещание, что это заключение будет самым страшным наказанием! А теперь он находился здесь, и ему сообщили, что все закончилось. В груди похолодело, а сердце стало биться быстрее.

– Марк, у вас участился пульс, вам все же нехорошо?

– Нет… Не плохо. Просто…

– Прилягте, вам не следовало подниматься так сразу, – Элон начал обходить кушетку.

Парень послушно стал укладываться обратно, пытаясь внимательно рассмотреть мужчину. Высокий, худой. В линзах очков отражалось лицо Марка, напуганное и бледное. Одежда на нем странная. Не то кофта, не то свитер, но не вязаный – гладкий. С высоким горлом и длинными рукавами. Такие же белые штаны и серая обувь. Лицо непринуждённое с едва уловимой улыбкой.

– Так же хочу сообщить, Марк, что Вы успешно прошли дейдрим-сканирование.

– Что это значит? – спросил парень, все еще глядя в пустоту.

– В ближайшее время вы это узнаете. По закону я должен сообщить Вам об этом сразу. Пока же для Вас это не имеет никакого значения. Еще нужно убедиться, что ваше здоровье в норме и…

– Московской тюрьмы? – вдруг спросил Марк, посмотрев на мужчину.

– Простите?

– Вы сказали, что начальник Московской фригус-тюрьмы?

– Не совсем… Директор центра реабилитации… да, в Московской фригус-тюрьме. Вас что-то смущает?

– Меня судили и поместили в анабиоз в Новосибирске, – его брови слегка приподнялись, взгляд стал осознанным.

Задумчивость Элона Остовского длилась несколько секунд:

– У меня нет информации по этому вопросу. Ваша капсула находилась в Москве больше ста лет. Возможно, ее транспортировали к нам по какой-либо программе реорганизации. Это частое явление, что не удивительно, ведь мы самая крупная фригус-тюрьма в стране.

Взгляд Марка показывал его недоумение. Ладонь снова полезла к волосам на голове.

– Но Вы не волнуйтесь, – продолжал Элон, – Вы можете сделать запрос на вашу транспортировку и узнать о ней всю информацию. Но это все позже, после того, как пройдете двухдневный адаптационный курс.

– Какой курс?

– Марк Анатольевич, прошло сто пятьдесят лет. Мир изменился. Каждому заключенному необходимо знать о времени, в которое он попал. Особенно тем, чьи сроки длиннее биологической продолжительности жизни. Это помогает не быть маленьким ребенком в большом новом мире. Кстати, вы – самый старый человек планеты и единственный живший в первой половине двадцать первого века. Новость о вас уже разлетелась по миру, так что в скором времени с вами многие захотят пообщаться. Но об этом пока тоже рано.

Двухдневный адаптационный курс заключенного начинался с первых минут пробуждения. Первая часть – физическое восстановление. Медицинский персонал центра разработал целую программу упражнений и процедур для слабо послушного тела, которой нужно будет следовать ближайшие два дня. Второй частью реабилитации были уроки о современном мире. За заключенным закрепляется куратор, который вводит его в дела политики, культуры и, самое главное, социальной жизни общества.

После того, как начальник реабилитационного цента покинул палату Марка, в нее набежали другие его работники. Трое сотрудников в абсолютно одинаковой форме стали с невероятной скоростью кружиться вокруг. Все они казались похожими на столько сильно, что Марку на мгновение пришла мысль об искусственном интеллекте, о ботах с одинаковыми лицами, захватившими мир. Но все же это были люди. Рост, телосложение и даже манера ходьбы было одинаково. У двух из них на голове надет странный аксессуар, опоясывающий часть лба и затылка тонкой лентой в виде спортивного канта.

Все трое держались отстраненно, хотя и бросали на парня любопытные взгляды. Ему потребовалось время, чтобы понять, что все тони – девушки. Медсестры или ассистентки. Они не разговаривали ни с ним, ни друг с другом и от этого становилось немного не по себе.

Круглый металлический столик на колесах возник так же неожиданно, как и все в этом помещении. Кушетка вдруг медленно трансформировалась в подобие кресла, и Марк оказался в сидячем положении. Под крышкой на подносе оказалась знакомая пища. Тарелка с кашей, похожей на рисовую, порезанные фрукты: бананы, яблоко, киви, ананас. Рядом клубника. Небольшая стеклянная бутылка с миксом различных соков и пустой стакан. Не было ни мяса, ни вообще каких-либо плотных продуктов. Одна из сестер объяснила Марку, что желудку будет трудно переварить плотную пищу сразу после анабиоза. Поэтому на подносе он видит то, что можно есть. Последним он заметил еще один стакан, наполненный чем-то похожим на жидкую манную кашу.