Стаи. Книга 1

Она подкрутила одну струну и вернулась к высокому.

Приклеенная к ветке птица

Очень хочет взлететь,

И я, когда хочу напиться,

Не могу опьянеть.

Манекенщицы с мертвыми лицами

Рассуждают о мире искусств,

А я ребёнок-даун, позор семьи,

Мне не хватает человеческих чувств.

Неудобно ходить в нейлоновом платье,

В пенопластовой комнате трудно уснуть,

И я таращу свои стеклянные глаза,

Чтобы увидеть

Настоящее что-нибудь,

Настоящее что-нибудь,

Настоящее что-нибудь.

Элан оборвал песню, накрыв ладонью струны:

— Амма, если тебе не хочется возвращаться в мир, то у нас есть взрывчатка, и мы можем всё это прекратить здесь и сейчас.

Никто из присутствующих явно не ждал подобного заявления, но эволэк говорил честно, оставляя за своей давней знакомой право выбора, но хотел, конечно же, другого:

— Ханнеле не зря написала перед смертью: пусть всё окажется обманом, но моя любовь к вам была правдой. — Он и не думал лить слёзы, а в голосе не было пафоса. — Пусть всё оказалось ложью, но ты нам очень нужна, нам очень тебя не хватает. Ты не пустышка…

В следующую секунду к Амме вернулась беззаботность:

— Да! Я бесценный член команды! Но Сухомлинов всё равно меня разочаровал! Оцифрованные души сестёр! Это ж надо, поверил в такую ерунду! Дурачок…

Гитара снова весело зазвенела.

Мою резиновую шею нелегко сломать,

У меня нет ничего, что ты бы мог отнять.

Ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла.
У меня нет ничего, что ты бы мог отнять.

Допев песню до конца, Амма ловко спрыгнула со стула, не расставшись с любимой гитарой, и махнула рукой:

— Да, ладно тебе шекспировский драматизм нагонять, выбираемся из этой дыры, и вперёд!!!

* * *

Дирижабль завис у самой земли над палаточным городком ИБиСа, и к серебристому левиафану воздушного океана со всех сторон наперегонки бежали люди, так что Лидерам Кланов и Афалии даже не дали ступить на лужайку. Соратиницы подхватили своих подруг на руки, и те беспрерывно взлетали вверх под восторженные вопли эволэков. Наставники себя вели не так бурно, но тоже не могли скрыть радости, и девушки оказались в плену: их тискали в объятьях, целовали, плакали на груди, не веря в возвращение…

Аппарель грузовой кабины дирижабля уже опустилась, и из чрева стали выгружать несуразного вида блоки — предназначенные для монтажа на космических кораблях, они были довольно компактны, но специфика сказалась на архитектуре, да и запас прочности был повышен до возможного предела, так что, вместо привычных сфер они больше напоминали ящики из ячеистого материала.

Но первой на земле оказалась странная парочка: юноша в красивом, хотя и небрежно одетом, мундире, с затянутой в чёрную перчатку рукой и закрытым лучами пластыря левым глазом. Рядом шествовала более чем странно одетая девушка, во внешнем виде которой сквозила какая-то кукольность, неестественность совершенства тела, выставленная, к тому же, напоказ.

Эволэки притихли, от неожиданности чуть не уронив Нариолу (она по причине малого веса летала выше всех), и с немым изумлением уставились на незнакомцев. Только пробившиеся в первый ряд Раткины даже не узнали, почувствовали, кто перед ними…

— Здравствуй, мама… Здравствуй, папа…

Он улыбался и не плакал, единственный глаз, такой же небесно голубой, пусть и с застывшим льдом душевной боли, горел огоньком радости. Он вернулся не просто потому, что так было нужно — его ждали! Он будет бороться дальше со всеми невзгодами, что подкинет своенравная Судьба, и никто никогда не увидит вместо весёлого Лиса пустой оболочки. Что-то умерло в душе, да, но что-то новое родилось, заполнив опалённую огнём сражений пустоту. Вернулся! И родителям, что сходили с ума от неизвестности, ничего другого не было нужно.

Они долго не разжимали объятий, а дед с напускной суровостью мял его плечи:

— Молодец, внук, ты стал настоящим мужчиной.

Даже Екатерина Вячеславовна, как могла, не пускала наружу слёзы, а мужчины тем более держали в узде эмоции, понимая, что никакие рыдания сейчас ни к чему — Элан не примет жалости или сочувствия. В чём он сейчас нуждался, так это в их поддержке, и юноша знал, что за внешней сдержанностью скрываются глубокие и сильные чувства. Его возвращению рады, его ждали, надеялись вопреки всему, и он не подвёл.

Когда первые порывы от долгожданной встречи пошли на спад, все обратили внимание на легкомысленно одетую девчонку, что хмуро глядела на эволэков:

— Ну, салаги, теперь вам точно конец, — Амма покачала головой. — У меня есть тело, и я буду вас третировать по индивидуальной программе!

Лицо девчонки озарила улыбка непередаваемого счастья:

— Начнём с рыжего!