Стая

— Ну, ты и спать, — весело сказала Ольга, заглянув в комнату. На ней была одета его голубенькая рубаха.

Кривцов с удовольствием посмотрел на ее свеженькое личико, чуть вздернутый носик, голубенькие глазки и непокорный локон волос, который девушка поминутно пыталась сбросить с лица резким движением своей аккуратненькой головки. И вся она была такая стройненькая, воздушная, словно куколка. Кривцов зажмурился от такой прелестной картинки и притянул девушку к себе:

— А из тебя получилась бы хорошая жена, — шутливо проговорил он, зарывшись в ее волосах, — и встаешь рано, и блины готовить умеешь, и в других более приподнятых вопросах разбираешься, если, конечно, еще немного подучить, то будет совсем неплохо.

Он положил девушку на спину и, расстегнув рубашку, поцеловал оба, набухших уже от его ласк, соска.

— Отпусти, — со смехом запротестовала Ольга, — блин подгорит.

Кривцов с трудом заставил себя оторваться от ее груди:

— Отпускаю. Все верно, любовь любовью, но есть вещи святые и еда, безусловно, к ним относится.

Девушка убежала на кухню, а Кривцов закрыл глаза и подумал:

— Как всё- таки хороша жизнь. Есть женщина, которая тебе по утрам готовит блины. Ты её хочешь, хочешь всегда. Ты хочешь о ней заботиться, оберегать от случайностей. Может быть, это и есть счастье?

Кривцов поднялся из постели и пошёл в ванную умываться. Потом они с Ольгой сидели на кухне и ели блины со сгущенным молоком.

— Оль, а у тебя не возникало мыслей, чтобы остаться там навсегда? — спросил неожиданно Кривцов, прерывая Ольгин рассказ о её экскурсии в Париж.

— Где остаться? — спросила Ольга, — в Париже?

— Почему обязательно в Париже? Просто там, за бугром?

— Я и не думала об этом. А зачем?

— Как зачем? Ты же сама говорила, что там совсем другая жизнь. Мы отстали от них практически навсегда. На нашем веку мы их точно не догоним, даже не приблизимся. Даже если позовём на помощь китайцев.

— Ты серьёзно? Я не могу понять, зачем тебе это?

— Просто хочется знать твоё мнение. А может быть, у тебя и мечта такая была?

— Нет, не было у меня такой мечты. Зачем мечтать о том, что просто невозможно. У меня здесь тётка старенькая была, потом — работа. И, в конце концов, здесь я родилась. Родина, хоть и убогая, но уж какая есть. А там…

— Ну, тётки у тебя уже нет. Работа у тебя и там найдётся. С языком, тем более, у тебя тоже проблем никаких.

— А гражданство? А право на работу? Я видела там бывших наших, у которых нет гражданства. Инженеры и врачи посуду моют в ресторанах. Без гражданства нет права на работу по специальности, если ты не гений, конечно. А, согласись, жить за границей гувернанткой или инженером не одно и то же.

— Это если денег нет.

— Конечно. А у меня они откуда. Того, что у меня есть, хватит на пару месяцев. Ведь надо же где-то жить, питаться, одеваться.

— Ты права, дорогая. Вот если бы выйти замуж за какого-нибудь тамошнего инженера, это было бы совсем другое дело.

— Боже упаси, — засмеялась Ольга, — насмотрелась я на них, — это исключено.

— Что такое?

— Жизнь там другая, поэтому и мужчины другие. Они существуют по другим правилам.

— У тебя там кто-то был?

— Был, — замялась Ольга, — и даже замуж предлагал. Но я не захотела. И, слава Богу, что не захотела, ведь тогда бы я не встретила тебя.

Ольга поднялась и, подойдя к Кривцову, поцеловала его в губы. Кривцов поднял её на руки и понёс в спальню.

ГЛАВА 29

Шалый уже два часа пытался добиться от Сеньки Шаргана нужных сведений, но дело двигалось с трудом. Сенька сидел в центре единственной на даче комнаты привязанный к стулу. Его рот был залеплен скотчем, на лице уже обозначились два кровоподтёка. Тут же в углу комнаты находился стол, на котором стояли несколько бутылок водки и закуска. На диване, стоявшем вдоль стены расселось войско Шалого. Войско, да и сам бригадир, уже порядком замёрзли, так как дача не только не отапливалась, но даже электричество на зиму было отключено. Шалый с тоской думал, что если придётся здесь заночевать, то за ночь совсем окоченеешь. Эти неудобства он не учёл, планируя операцию. Поэтому нужно расколоть Шаргана ещё засветло.

Шалый подошёл к столу, кивком позвал братву и разлил водку по стаканам.

— Погреемся, — сказал он, подняв свой стакан.

Все выпили и потянулись за закуской.

— Может его пёрышком пощекотать? — спросил один из бойцов.

— Успеем, — ответил Шалый, — налей ему лучше водки, а то окочурится от холода.

Боец плеснул пол стакана водки, подошёл к Сеньке, отклеил рывком скотч.

— На, бухни, — боец поднёс стакан ко рту связанного Шаргана.

Шарган открыл рот, боец изловчился и вылил в рот водку из стакана. После того, как Сенька отдышался после изрядной дозы спиртного, он попросил закурить. Боец прикурил сигарету и вставил ему в рот.

Шалый и бойцы тоже закурили. В комнате установилась тишина. Слышались только плевки на пол. Бригадир походил по комнате и увидел возле неказистой буржуйки металлическую кочергу. Он взял её в руки и попробовал на вес. Потряхивая кочергой, он подошёл к пленнику.