Стая

Сегодня утром я позвонила Леону. Он тогда не дал мне сгореть, утонуть или замёрзнуть. Строго говоря, я дважды обязана ему жизнью. После того, как корабль затонул, я всё ещё могла погибнуть — промёрзнув до костей в ледяной воде, со сломанной лодыжкой и без всяких надежд на то, что нас кто-нибудь выудит. На борту катера было спасательное оборудование, но сомневаюсь, чтобы я управилась с ним одна. Сразу после того, как «Независимость» ушла ко дну, я потеряла сознание. Мой мозг и сейчас отказывается вспоминать последний отрезок. Помню только, как мы сорвались вниз по вертикальному пандусу. Очнулась я уже в больнице. С сильным переохлаждением, воспалением лёгких и сотрясением мозга, а также с настоятельной потребностью в никотине.

У Леона всё хорошо. Они с Карен сейчас в Лондоне. Мы вспомнили наших мёртвых. Сигура Йохансона, Сью Оливейра, Мёррэя Шанкара, Алису Делавэр и Грейвольфа, Леон тоскует по своим друзьям, особенно в такой день, как сегодня. Таковы уж мы, люди. Даже чтобы вспомнить о мёртвых, нам нужна траурная дата, чтобы потом снова отложить боль в сундук ещё на год. А когда извлечём её в следующий раз, обнаружится, что она уже не так велика, как была. Мёртвые принадлежат смерти. А мы быстро становимся перебежчиками к живым.

Недавно я познакомилась с Герхардом Борманом. Я бы на его месте больше не отважилась сунуться в воду, но он считает, что хуже, чем в Ла-Пальме, уже не будет. И продолжает нырять, чтобы иметь представление о состоянии континентальных склонов, а нырять теперь уже можно. Нападения прекратились сразу после того, как затонула «Независимость». SOSUS зарегистрировал сигналы Scratch, слышные по всему океану. Когда через несколько часов группа спасателей спустилась к террасе вулкана, чтобы освободить Бормана из пещеры, никаких акул уже не было. Киты неожиданно вернулись к своим прежним повадкам. Черви исчезли — как и полчища медуз и ядовитых животных, крабы больше не выползали на берег, и насос Гольфстрима постепенно возобновил свою работу, не дав нам пережить новое оледенение. Даже гидраты, как говорит Борман, вернули прежнюю стабильность.

Карен до сих пор не знает, что она, собственно, видела на дне Гренландского моря, но её план, должно быть, удался. Сигналы Scratch совпадают по времени с тем моментом, когда у неё был контакт с королевой, — это мы знаем из бортовых систем «Дипфлайта». Компьютер зарегистрировал момент, когда Карен открыла купол, чтобы выгрузить труп Рубина, а чуть позже террор остановился.

Или можно уже сказать, что прекратился?

Воспользуемся ли мы своим шансом?

Я не знаю. Европа постепенно приходит в себя после цунами. Смертельные отравления в Восточной Америке ещё продолжаются, но уже слабее, к тому же начинают действовать новые иммунные средства. Это хорошие новости. Из-за них мир переживает головокружение от успехов. Как нам исцелиться от самоуверенности уже после того, как от неё не осталось камня на камне? Существующие религии не дают ответа, хотя христианство может служить образцом: Адам и Ева, архетипы нашего рода, издревле расчищали место для элементов биохимии. Церковь вынуждена признать, что Бог начинал с протеинов и аминокислот. Так зародилась жизнь. Решающим было то, что Он хотел того, что делал! Как именно возник человек, к делу не относилось, главное, что он появился, и Богу это понравилось. Бог не играет в кости, сказал Эйнштейн. Он осуществляет планы, а насколько удачно — вопрос не ставится. Непогрешимость свойственна Ему априори!

И с представлением о другом разуме на других планетах христианство справляется. Почему бы Богу и не повторить своё творение, раз уж оно ему так угодило? Даже если эти существа выглядят иначе, значит, так было угодно Богу. К здешним условиям, которые Он заложил по своей воле, модель человека подходит оптимально. На других планетах Бог сотворил другие условия и, следовательно, другие формы жизни. Так или иначе, Он всё сотворил по своему образу и подобию, поскольку это надо понимать метафорически: творение соответствует не зеркальному отражению Бога, а тому образу, который Он полагал, осуществляя творение.

Проблема в другом: если правда, что космос населён другими разумами, сотворёнными Богом, — то разве не должна история Сына Божия повториться на всех планетах? Разве не должны жители повсюду грешить, чтобы потом спастись через божественную жертву?