Стая

— Я принесла тебе кофе. — Вал ставит передо мной пластиковый стаканчик и мрачно смотрит на обеденный поднос. — Почему ты даже не притронулся к еде?

— Да я там столько паутины на себя намотал, что весь аппетит пропал. — Морщусь и придвигаю к себе стакан с кофе. — Мне же еще обратно пришлось ползти, чтобы было кого вытаскивать.

— Да, было бы странно, если бы Байрон вынес дверь, а там пусто. — Вал вздыхает.

— Тогда даже они бы смекнули, решетка-то на полу осталась. — Я смеюсь. — За американо спасибо. Не угостишь сигаретой?

— У тебя все дома? — Она указывает рукой на бензиновые генераторы, выстроившиеся вдоль стены в паре метров от нас.

— Ой…

Вал присаживается на стул напротив и тоже сжимает в руке стаканчик, хотя я уверен, что он абсолютно пуст. Вампир никогда не ходит обедать с остальными, но, по ее словам, люди стали замечать, что она практически никогда не покидает рабочее место, а это выглядит подозрительно.

По правде говоря, сборище столов с садовыми стульями возле блока и столовой-то назвать было нельзя. На мой вопрос, почему им не есть внутри — Вал объяснила, что она тут не работает, а только временно помогает, поэтому они могут столовку развернуть хоть в туалете.

— Ну и день… — Я задумчиво откидываюсь на спинку стула, покручивая в руках стакан с кофе. — Не брать человека на научную станцию, потому что у него природоохранная организация в послужном списке…

— Будь любезен, веди себя тише. — Вал хмуро смотрит на мой форменный комбинезон. — Для сотрудника энергокомпании ты слишком много знаешь.

— Ах, да, прости. Маскировка. — Я делаю вид, что прячусь за своим пластиковым стаканом. — Мы ведь суперагенты на задании.

Вампир закатывает глаза. Я наклоняюсь над кофейным стаканом так, что приятный горьковатый аромат слегка щекочет нос.

— Когда было последнее обращение? — внезапно спрашивает Вал. Настолько внезапно, что застает меня врасплох.

Я тяжело вздыхаю, сцепляя пальцы в замок.

— Ты действительно решила обсудить это прямо сейчас?

— Я должна знать.

Организм оборотня устроен практически так же, как и человеческий, исключая пару мелких деталей, которые здорово портили жизнь. Во-первых, я не переносил серебряные предметы и религиозную символику. Бежал от японской посуды и новомодных сплавов как от чумы. Один вид ножа, не требовавшего заточки, вызывал зубной скрежет. Но весь кошмар состоял даже не в этих банальных признаках нечисти.

С самого детства я страдал от того, что обращался в зверя. Мои приступы никак не соотносились с фазами луны, а приходили вместе с приливом негативных эмоций. Одним словом, если я злился, то тут же чувствовал, как дрожат руки, и организм готовится к превращению. Я столько раз пытался найти хоть какой-нибудь способ контролировать свою звериную натуру! Однако долгая жизнь издевательски усмехнулась и показала, что это невозможно. Неудивительно, что я был сам себе противен. Но жить любил гораздо больше.

Такое странное сочетание мальчишеского оптимизма и траура по невозможности что-то исправить. Кто угодно мог попасть под мою звериную лапу, когда вскипала кровь.

— Земля вызывает Джексона.

Встряхиваю головой, прогоняя навязчивые мысли. Вампир выжидающе смотрит на меня, все еще ожидая ответа.

— Извини, задумался. — Грустно вздыхаю и опускаю взгляд. — Вспомнил ту ночь, когда я едва не…

— Снова начинается навязчивое самобичевание?

— Конечно, начинается! — громким шепотом отвечаю я. — Ликантропия хуже лишая, от нее не излечиться. Вспомни, когда я кинулся на тебя, а ты даже не пыталась защищаться! Сколько раз говорил — лучше пристрели.

— Столько драмы, Бруно, остановись, — резко обрывает меня Вал. — Во-первых, ликантропия — это не болезнь, а врожденная особенность. Во-вторых, я бы ни за что не причинила тебе вреда.

— Есть еще и «в-третьих»?

— Есть. Твой инфантилизм порядком достал.

— Прости, — невесело улыбаюсь я.

— Принято. — Вал разминает затекшую шею. — Ты проигнорировал мой вопрос об обращениях. Я должна быть уверена в том, что переливания облегчили тебе жизнь, а не наоборот.

Вампир часто приносила пакеты человеческой крови из клиники и закачивала ее мне, чтобы снизить риск обращения. Черт знает почему, но это действительно помогало. Даже не помню, кому из нас пришла в голову эта идея.

Однако при каждом переливании приходилось сталкиваться с массой неудобств. И дело даже не в том, как сильно расширялись зрачки Вал при виде свежей человеческой крови. В ее выдержке я не сомневался.

Тонкая игла, которую Рихтенгоф вводила мне под кожу, ужасно жглась. С развитием медицинских сплавов меня все меньше пугало серебро. Вторым большим минусом переливания стало ощущение похмелья. Часто сразу после принятия человеческой крови я убегал в туалет или на следующий же день падал в лихорадке и валялся в кровати до тех пор, пока мой организм не соглашался, что новые клетки крови не такие уж и противные.