Стая (СИ)

Очнулся он в совершенно незнакомой комнате. Нет, на какое-то время он приходил в себя, но боль накатывала с новой силой, и лицо женщины в белом халате быстро растворилось в темноте. Сейчас же Дима оказался в больничной палате. Здесь было тихо, прохладно и неприятно пахло медикаментами. Видимо, кто-то в интернате нашел его на полу и помчался вызывать скорую. Вот уж веселье… Наверняка в крови найдут следы алкоголя, и, скорее всего, лавочку под названием «чердак» немедленно прикроют. Если еще не прикрыли.

Почему-то из всех вопросов, которые роились сейчас в голове, четче всего обозначался следующий: что говорить, если начнут разбираться?

А разбираться начнут обязательно…

Дима осторожно приподнялся на постели и огляделся по сторонам. В комнате было темно, но в общих чертах можно было разглядеть еще три больничные койки, которые пустовали. В этот миг Дима искренне пожалел, что находится здесь один, и никто ему не расскажет, как его сюда доставили, кто его сопровождал, и что вообще происходило, пока он был в отключке.

Парень слез с постели, несколько смущенный тем, что на нем нет ничего, кроме нижнего белья, и принялся искать одежду. Благо она сразу же обнаружилась в тумбочке подле кровати. Одевшись, Дима направился к выходу из палаты, желая найти кого-то из медсестер и выяснить, что с ним произошло.

Скорее всего, скажут что-то дерьмовое или заставят дожидаться прихода врача, который опять-таки скажет что-то дерьмовое. Фальшиво сочувствующим, вкрадчивым голосом, словно этот доктор действительно сочувствует детдомовскому мальчишке. А после скроется за дверью и первым делом проверит, не исчезли ли с его запястья часы.

Дима вышел в коридор и направился к столу, за которым должна была находиться дежурная медсестра. Палаты, погруженные в сон, пялились на парня черными стеклами дверей, и тишина неприятно давила, отчего-то заставляя нервничать. За столом никого не оказалось, но тут Дима заметил разложенные на поверхности несколько карточек пациентов. Однако, как только он потянулся взять одну из них в руки, раздались шаги.

Темноволосая женщина лет сорока, облаченная в белый халат, направлялась прямо к нему. В одной руке у нее дымилась чашка с горячим напитком, в другой был зажат пакетик с зефиром.

— Что это ты тут шляешься? — резко поинтересовалась она. — Три часа ночи. Живо возвращайся в постель!

— Я хотел узнать, что со мной было, — поспешил объяснить Дима. Ему не понравилось то, как стремительно медсестра приблизилась к столу и внимательно скользнула взглядом по поверхности, словно желала понять, прикасался ли этот мальчишка к чему-то из ее вещей.

— А я думаю, что ты по ящикам лазил, бесстыжий, — ядовито произнесла она, и ее глаза подозрительно сузились. — Знаю я таких, как ты. Даже из больницы пытаются что-то уволочь. Я расскажу о твоем поведении вашей директрисе, пусть принимает меры. Мало того, что будущий алкаш растет, так еще и ворует.

— Вы совсем дура? — это восклицание вырвалось прежде, чем Дима успел сообразить, что подобное обращение вряд ли поможет делу. Его охватили обида и бессильная злость, что в очередной раз его обвиняют в том, о чем он даже не помышлял. То, что он из детдома, было выжжено на нем как клеймо, и обычные люди буквально шарахались от него, не желая лишний раз связываться.

Услышав оскорбление, медсестра немедленно переменилась в лице. Теперь его исказила ярость, и она бросила на стол пакетик с зефиром с такой злобой, что он проскользнул по поверхности еще добрые полметра. Затем она с грохотом поставила кружку, расплескивая кофе.

— Что ты сказал? — гневно воскликнула женщина. Лицо ее побагровело от охвативших ее эмоций. — Ах ты, щенок паршивый! Да я сейчас полицию вызову. Мало того, что это сучье отродье доставляют пьяным до беспамятства, так он мне еще хамить смеет. Нет, это ж надо… Мы тут с ними носимся, а они плевать хотели на нас.

— Тише, не орите! Я лишь хотел понять, что со мной!

Попытка образумить разъяренную медсестру успехом не увенчалась. На голову посыпались отборные оскорбления, которые совершенно не вязались с образом работника больницы. Глядя на бушующую женщину, Дима откровенно не понимал, отчего она так обозлилась на него. Хотя гадал он недолго. Ее следующая фраза немедленно ответила на его вопрос.

— Один из таких скотов уже снял у меня с шеи золотую цепочку с крестом. Даже бога не боитесь, сволочи! Твои друзья постарались, да? Пропили небось?

— Да замолчите вы! — Лесков сам не ожидал от себя такого приказного тона. Его единственное желание заключалось в том, чтобы эта истеричная дама заткнулась, но он никак не предполагал, что подобное действительно произойдет. Ему казалось, что женщина раскричится еще громче, вызовет какого-нибудь больничного сторожа, позвонит заведующей интерната, да хоть отправит радиосигнал в космос, но никак не опустится на стул в безропотном молчании. Она забыла как дышать и теперь внимательно смотрела на Диму, не смея произнести ни звука. В какой-то миг парню даже почудилось, что женщина напугана, и он невольно растерялся, не понимая, чем вызвано подобное поведение.