Стая воронов

Клятвопреступника. Гримнир презрительно скривил губы. Старый дух дуба в лесу Саллоу упоминал клятвопреступника, но тогда Гримнир списал это на долгое забытье. А теперь понял. Один из них каким-то образом обернулся против них. Гримнир не мог ни разузнать больше, ни придумать, как использовать это для своей выгоды. Если бы ландветтир могли сломать ворота…

Он вдруг почувствовал, как задрожала под ногами земля – с потусторонней силой, куда могущественнее, чем то, что Гримнир раньше чувствовал на этой проклятой земле. Все голоса замолкли, уступив место единственному призыву; гулкий рев ветра сотряс землю грозовым ударом:

– Клятвопреступник! Клятвопреступник! Отдай нам клятвопреступника! – Гримнир упал на спину и отполз от вершины холма. – Отдай нам клятвопреступника!

Вместе с ревом смолкло и все вокруг.

Гримнир медленно поднялся. По спине от страха поползли мурашки. Такой силой не обладал ни один ландветтр, ни один простой дух дерева или камня. Кем и чем бы ни был этот клятвопреступник, его предательство пробудило от сна нечто большее: Пастуха Холмов. Осознав это, Гримнир подавил страх. Этот клятвопреступник – кем бы он ни был – скрывался за стенами Бадона.

И так Гримнир нашел решение своей проблемы.

Глава 16

В тенях разрушенного города бродят духи. Этайн видела, как они выплывают из раскрошившихся каменных стен, из мрамора разрушенных колонн и из самой пропахшей серой земли. Саксы и даны, варвары всех мастей и воины давно погибших империй в античных доспехах и тогах; среди иноземных захватчиков плывут, опустив плечи, в своих простых одеждах бритты с рабскими клеймами, и в облике их читается великая печаль; дикари в кожах – загадочные круитни, конечно же, – сердито смотрят из-под кустистых бровей и проклинают остальных на непонятном Этайн языке. Ее омывает волна холода. Кровь леденеет при виде плывущих к ней призрачных полчищ, они тянут руки, они умоляют ее:

– Клятвопреступник! – стонут они. – Клятвопреступник! Отдай нам клятвопреступника!

Ей не убежать. Она превратилась в древо, и ее ноги корнями уходят глубоко в оскверненную землю – оскверненную предательством клятвопреступника. Этайн чувствует их боль – из-за этой боли они не могут обрести вечный покой – но она ничем не может им помочь. Она хочет заговорить, но челюсть, как и спина, застыла и покрылась корой.

Мертвые кружат вокруг, накатывают на нее волнами и с шипением отступают, словно когтистая пена.

– Отдай его! Мы призовем его к ответу! Отдай нам клятвопреступника!

Пойманная в ловушку, обездвиженная, Этайн беззвучно кричит, и море неупокоенных мертвецов поднимает и поглощает ее…

Этайн пришла в себя – и вспомнила. Вся мокрая от пота, она лежала, хватая ртом воздух, на холодном камне; тихо потрескивала солома, шипела, капая с факела, жидкая смола. Тело обессилело и ослабло, кто-то накинул на нее обветшавшее одеяло. Она не смела шевельнуться, боясь возвращения оглушительной боли. Сами чувства служили ей доказательством того, что она все еще жива, и Этайн довольствовалась и тем, что все еще не умерла.