Стакан молока, пожалуйста

Макар распахнул широкую дверь, покрытую затейливой резьбой. Она вела в комнату, где вокруг большой кровати стояло несколько кресел. Над кроватью висела люстра с длинными рожками и голыми лампочками в патронах. Мужчины гуськом вошли и расселись в креслах вокруг кровати. Проходя мимо девушек, они старались ухватить их. Дорте почувствовала грубую руку между ног, в то время как она изо всех сил прижимала к себе полотенце. Она чувствовала себя тряпичной куклой, описавшейся возле кухонного стола. Но опилки из нее уже высыпались. Еще немного — и она превратится в ничто.

Мужчины сидели спиной к кровати. Только Хозяин Собаки стоял рядом с кроватью, словно директор цирка.

— Ольга! Приготовь все! — приказал он все тем же низким металлическим шепотом.

Ольга поставила одну ногу перед другой. Так она дошла до кровати. Расстелила сложенную белую простыню. Очень медленно. Видно, она уже проделывала это раньше. Больше она не прикрывалась полотенцем. Теперь оно лежало у ее ног, и она не сделала ни малейшей попытки поднять его. С кресел послышались аплодисменты. Яркий свет падал на худенькое тело Ольги, на большие синяки, которые в некоторых местах уже пожелтели.

Дорте захотелось закричать «НЕТ!», но губы ей не повиновались. Они изо всех сил старались не разжаться. Звезды были настоящие! Небо тоже! Но только не это!

Макар включил стоявший на полу проигрыватель, Ольга уже расстелила простыню. Сгорбившись, она подняла свое полотенце и почти проползла мимо мужчин к Дорте и Марине.

Что–то похожее на польку звенело и дребезжало на полу вместе с проигрывателем. Звук полз по холодному полу, впивался в голые ноги девушек, поднимался по лодыжкам и икрам к бедрам и прятался где–то у них в животах. Лицо у Марины посерело. Остекленевшие глаза были опущены.

— Марина, потанцуй! Потанцуй для нас! — приказал мужской голос.

Сперва никто не тронулся с места, Марина как будто не слышала приказа.

— Танцуй! — Голос прозвучал, как удар железного хлыста.

Марина словно спала с открытыми глазами, она сделала несколько неуверенных шагов. Узел на полотенце развязался. Многочисленные лампочки осветили ее бедра и живот. Акварель из синих и желтых синяков. Одной рукой она еще пыталась удержать полотенце. Другую она подняла над головой странным бессильным движением. Волосы мокрой занавеской скрывали лицо. Ноги и бедра, как и плечи, были покрыты живописными синяками. Ей никак не удавалось попасть в ритм. Казалось, она еще не научилась ходить.

Не надо плакать, внушала себе Дорте. Только не сейчас! Унижение Марины станет еще больше. Она пыталась придумать что–нибудь, чтобы прогнать эти мысли. Смотреть на что–нибудь. На железную ножку кровати, выкованную в виде звериной лапы с когтями. Дорте быстро перевела взгляд на окно. Табачный дым поднимался отсюда к звездам.

Там, где сидели мужчины, был полумрак. Один начал аплодировать, другой нюхал что–то, лежащее в папиросной бумаге, чем он угостил и Макара. Третий развязал галстук и расстегнул ремень.

— Брось полотенце! Покажи, чем ты можешь нас порадовать! — крикнул кто–то, расстегнул джинсы и засунул в них руку.

Объяснить происходящее было невозможно. Как она попала сюда?

Самый старый приподнялся в кресле и наклонился так, что его висящие усы почти касались бедер Марины, когда она, шатаясь, проплывала мимо. Старик вырвал у нее полотенце и, как спустивший мяч, бросил его под кровать. Марина сбилась с ритма. Собственно, она так в него и не попала. Покачнувшись, она чуть не упала на одного из мужчин. Одной рукой он тут же ущипнул ее за грудь, а другую засунул ей между ног. Девушка снова обрела шаткое равновесие, она была похожа на только что родившегося теленка. Тот, кто видел такое создание, не мог не испытывать к нему жалости. Но тут звучали только хохот и все заглушающая полька.

Ольга и Марина, опустив головы, стояли на кровати на коленях друг против друга. Голые, они ждали приказа. Лицо Ольги сливалось с белой простыней, Марина все еще была серая. Глаза у нее больше ничего не выражали, они были пусты. Как дно засохшей лужи.

— Засунь в нее палец! — крикнул тот, который что–то нюхал.

— Ольга! Сунь в нее палец! Поцелуй ей сиськи! — крикнул Макар — стеклянный, пустой взгляд. Хриплый голос, но слова он выговаривал четко. Он покрутил в воздухе указательным пальцем. Однако сцена, по–видимому, не получалась.

— Покажи ей! Покажи ей! — крикнул кто–то.

Макар схватил какой–то предмет, который оказался сложенной битой. Раскрыл ее, и она стала в три раза длиннее. С битой в руке он нетвердым шагом двинулся к кровати. Мужчины в креслах зааплодировали. Как будто они уже знали все, что произойдет дальше. Глаза их были затянуты пеленой, лица застыли в ожидании, рты приоткрылись. Они все подались к кровати и громко сопели.

Макар влез на кровать, опрокинул Марину навзничь и одним привычным движением раздвинул дрожащие телячьи ноги. Он приставил биту к ее промежности и надавил на нее.