Стакан молока, пожалуйста

— Вкуснота! — и только потом ответил: — Нам трудно сохранять четкое представление о самом человеке, ведь лицо все время меняется. А фотография, напротив, способна запечатлеть мгновение. Поэтому мы и окружаем себя фотографиями.

— Но как фотография могла спасти его рассудок? — не сдавалась Вера.

— Особенность мысли в том, что никто не может отнять ее у тебя. Ты можешь решить, что не сдашься, и тогда никто не сможет помешать тебе так думать. Об этом никто даже не узнает.

— Но если его будут бить, морить голодом и всякое такое? Он все равно сможет сам управлять своими мыслями? — прошептала Дорте.

— Да, кое–кому это удается. Поэтому я и восхищаюсь дядей Иосифом, — серьезно ответил отец.

— А кто его арестовал, немцы или русские? — спросила Вера и быстро взглянула на мать, которая, отловив ложку, с мольбой смотрела на отца.

— Литовцы думали, что немцы освободят их от русских. Так же думали и многие евреи. Но на Рождество тысяча девятьсот сорок первого года немецкая Einsatzgruppen{9} вместе с местными литовцами уничтожила большую часть из двухсот тысяч литовских евреев, которые не успели бежать из Литвы до начала войны.

— Милый, у нас Рождество… — взмолилась мать.

— А что такого сделали евреи? — почти беззвучно спросила Дорте.

— Достаточно и того, что они были литваки, евреи! В литовской компартии было много евреев, их обвинили в том, что коммунисты захватили власть.

— Мы тоже литваки? — спросила Вера.

— Кроме мамы. Ты с Дорте наполовину. А я полноценный литвак!

— Тебе это неприятно или ты этим гордишься?

— Вы совсем забыли о Рождестве, — сказала мать срывающимся голосом, еще чуть–чуть — и она рассердилась бы не на шутку.

— Прежде всего я рад, что я свободомыслящий человек. Но я восхищаюсь дядей Иосифом! — Повернувшись к матери, он прибавил: — Ты права! Надо встретить Рождество! — Он поднял бокал и по очереди посмотрел на каждого. Его взгляд сказал Дорте, что он любит их всех.

Она остановилась в прихожей. Что–то здесь было не так. Неожиданно она поняла! На комоде возле вешалки лежало что–то, чего там раньше не было. Она подошла и увидела сложенную карту. И тут же к ее ногам упала связка ключей. Она долго стояла перед дверью, потом приоткрыла ее. Площадка лестницы была освещена. Там никого не было. Ключи были зажаты в руке, а тело служило ограничителем для двери. Дрожащими пальцами она попробовала один из ключей. Он не подошел. Может, Том просто случайно забыл их у нее?

Зато другой ключ мягко вошел в замок. Легкий щелчок — и металлический язычок отодвинулся в сторону. Это был ключ от квартиры! Несколько раз она открывала и закрывала замок, плечом придерживая дверь. По ее желанию квадратный язычок послушно открывал и запирал замок! У нее перехватило дыхание.

Она снова вошла в квартиру, заперла за собой дверь и подняла карту, которая упала на пол. Знакомый изгиб реки, набережные с причалами, пакгаузы с острыми или закругленными коньками крыш. За мостом она увидела колокольню большого храма. Масштаб 1:50 ООО, 1:20 ООО и 1:5000, прочитала она. Внутри в карту был вложен пакет, на котором было написано: «Счастливого Рождества, Дорте!» Она открыла его и увидела пачку денег. Оставалось только пересчитать их. Тысяча пятьсот норвежских крон! Она еще никогда не держала в руках столько денег.

Это был знак, о котором она просила!

26

Дорте положила карту в сумочку, чтобы карта не привлекала внимания. Перед уходом она записала на желтой бумажке, по каким улицам надо идти, чтобы прийти к церкви. Так ей будет легче вернуться назад. Все выглядело довольно просто. Ее дом был высокий, его нетрудно узнать. Она нашла на карте мост, который ей предстояло перейти. С Ларой они обычно ездили на автобусе, идущем другим путем, но не так уж далеко было до храма, чтобы она не смогла добраться туда пешком.

По лестнице она тоже спускалась пешком. Один раз ей послышались шаги на нижней площадке, но она никого не встретила. Прежде чем выйти, Дорте попробовала, откроет ли ее ключ входную дверь, когда она вернется. Был некий соблазн в том, чтобы провести на улице несколько дней. Но второй ключ также действовал исправно. Ключи ей подчинялись.

Если Лара вернется раньше, чем предполагала, и найдет квартиру пустой, она позвонит Тому, решив, что Дорте сбежала. А он ей скажет: «Я дал Дорте ключи!» Ей бы хотелось услышать, как он говорит именно эти слова.

Пусть у нее все сложилось и не так, как она мечтала, но теперь она могла идти по тротуару и радоваться лаская пальцами лежавшие в кармане ключи. Могла любоваться белыми улицами и почти не затоптанными тротуарами и обрести относительный покой. Кругом было так тихо! Светило круглое, красное солнце. Она уже так давно не ходила по улицам без сопровождающего, что теперь ей все казалось нереальным. Голова как будто летела по воздуху. Приходилось соблюдать осторожность, чтобы не упасть. Еще и потому, что тротуары были скользкие.