Сталь и шлак

Мальчик во сне не расставался со своим мишкой и просыпался, когда мать или отец пытались забрать у него неразлучного друга.

— Сейчас принесу твоего мишку! — почти весело крикнул Сергей Петрович и выпрыгнул из вагона.

Он ворвался в дом, возбужденный от бега под дождем. Ему казалось, что теперь он уговорит Ирину уехать. Но квартира была пуста. В спальне — следы спешных сборов. На кресле — какое-то старое пальто, посреди комнаты — пустой чемодан. «Уехала все-таки!» — обрадовался он и, схватив мишку, одиноко лежавшего на неубранной детской кроватке, снова побежал на завод.

Уже издали до него донеслись свистки и пыхтенье паровоза. Лязгнули буфера, на миг все стихло, и вагоны медленно поплыли мимо.

У двери вагона стояла Елена с Вадимкой и всматривалась в темноту.

— Ирина здесь?

Елена покачала головой.

Как он был наивен, хоть на минуту поверив, что Ирина способна изменить свое решение!..

— Ловите мишку! — крикнул Сергей Петрович и бросил игрушку в открытую дверь.

Мишка плюхнулся на пол, и Вадимка бросился к нему.

Только проводив взглядом последний вагон, Сергей Петрович вспомнил, что не простился ни с сыном, ни с Еленой. Он тяжело опустился на мокрые от дождя рельсы, достал папиросу и закурил. Как безмерно устал он за эти последние дни!

«Вот и рассыпалось то, что давно дало трещину, — с болью подумал он. — Семьи больше нет. Ирина… Где и с кем сейчас Ирина?.. Вадимка едет на Урал. Доедет ли? А я?.. Кто скажет, где буду я?..» Представить себя в одном эшелоне со стариками и старухами он не мог. «Во что бы то ни стало уйду в армию. А Вадимка? Не пропадет Вадимка!» — Он успокаивал себя, но мысль о том, что его сын будет жить где-то один, без родных, наполнила его тоскливым, щемящим чувством.

Внезапно Крайнев увидел себя как бы со стороны. Вот он сидит ночью, один под дождем, на этих мокрых рельсах… Вдруг он так остро ощутил свое одиночество, что, превозмогая усталость, порывисто встал, бросил папиросу и пошел в цех. Он спешил поскорее очутиться среди людей, с которыми особенно сроднился за последнее время.

11

Когда Гаевой, Матвиенко и вальцовщик прокатного цеха Андрей Сердюк вышли из «газика», у здания городского комитета партии стоял грузовик с затемненными фарами и откинутыми бортами.

В темном подъезде они столкнулись с группой людей, спускавших по лестнице что-то большое и тяжелое.

Сердюк увидел несгораемый шкаф, в котором обычно хранились партийные документы.

Коридоры второго этажа и приемные заместителей секретаря были полны людей. Гаевой поморщился от мысли, что им придется потратить много времени на ожидание. К его удивлению, приемная Кравченко была пуста. Как секретарь крупнейшей в городе партийной организации и как старый товарищ, он, по обыкновению, вошел в кабинет секретаря горкома без доклада. Но Кравченко, занятый беседой с какой-то пожилой женщиной, недовольно взглянул на него и попросил не мешать.

Гаевой вышел, озадаченный необычным приемом. Он был смущен также и тем, что давно не брился, тогда как Кравченко был тщательно выбрит и имел обычный деловой вид.

Ждать все-таки пришлось довольно долго.

Пригласив Гаевого и Матвиенко к себе в кабинет, Кравченко подробно расспросил их о ходе демонтажа и о настроении людей. Только сейчас Гаевой рассмотрел порезы на щеках секретаря и темные круги под глазами. Получив удовлетворившие его ответы, Кравченко обратился к Матвиенко:

— Так вот, Михаил Трофимович, что ты с собой думаешь делать? — Он затянулся и выпустил дым изо рта с таким видом, будто ответ нисколько его не интересовал. — В тыл уедешь или в армию пойдешь?

Матвиенко ответил не сразу.

— Я думаю, мне правильнее пойти в армию, — сказал он. — Рабочая квалификация моя не особенно дефицитна: слесарей-водопроводчиков в тылу найдется достаточно. Пожалуй, от меня в армии будет больше пользы.

— А воинское звание какое имеешь?

— Рядовой, — ответил Матвиенко и, помолчав, добавил: — Пойду в армию.

— Это как — решение сердца или разума?

— Это решение совести, совесть у меня будет спокойнее.

— Да-а, — протянул Кравченко. — Я так и думал. Поэтому и предложил рекомендовать тебя на политработу. Завтра оформим.

Матвиенко встал и собрался выйти. Кравченко посмотрел на него внимательно, стараясь разгадать его настроение.

— Ты не особенно доволен? — спросил он.

— Немного жаль расставаться с коллективом: люди у нас золотые, и работать с ними стало сейчас значительно легче…

— Легче? — удивился Кравченко. — Времена-то сейчас тяжелые…

— Легче, — убежденно подтвердил Матвиенко. — Сейчас люди, как никогда, проявляют патриотические чувства.

— Люди, говоришь, золотые, а печь из строя дали вывести, — заметил Кравченко и иронически взглянул на него.

— А через сутки ее снова ввели в строй, — ответил Матвиенко и рассказал о дымоходе, найденном Дмитрюком, и о своей беседе с ним.

— Ну, как старик, решил все-таки ехать? — заинтересовался секретарь горкома.

— Решил. И других сейчас уговаривает.

Матвиенко распрощался и вышел.

— Что-то я у него особого желания идти в армию не вижу, — сказал Кравченко, косясь на Гаевого.