Сталь и шлак

«Значит, долго еще сидеть на голодном пайке», — с досадой подумал он. Настроение было испорчено, но Макаров знал, что это скоро пройдет. В такие минуты он старался «выключиться», заняться чем-нибудь, думать о другом и, самое главное, никому не показывать своего настроения. Вот и теперь он сразу же решил переключиться — не пошел в мартен, а повернул в сторону прокатных цехов.

«Эх, если бы нас взять с Крайневым, смешать и потом разделить пополам, получились бы два хороших инженера. Его горячности и моей выдержки хватило бы как раз на обоих. Где же теперь Сергей? Жив ли он?» — И Василий Николаевич сейчас же вспомнил о Вадимке.

Будто почувствовав безмолвный уговор взрослых (Макаров и Елена, встретившись после разлуки, поплакали молча и больше ни разу не произнесли имени погибшего сынишки), Вадимка тоже никогда не произносил имени своего маленького друга. Он даже не просил поиграть его игрушками, и они, как реликвии, вместе с остальными вещами Виктора покоились в небольшом черном, похожем на гробик чемодане.

На блюминге Василий Николаевич задержался. Вместо небольших квадратных заготовок для остальных прокатных станов блюминг раскатывал большой семитонный слиток на лист.

«Броня, — догадался Макаров. — Вот до чего они додумались! Это уже новшество».

Чтобы лучше рассмотреть процесс, он поднялся на мостик, ведущий в будку оператора. Там стоял невысокий рыжеватый человек в роговых очках, не отрываясь, смотрел на часы.

Окончив свои наблюдения, рыжеватый повернулся к Макарову.

— Вам что угодно? — не очень любезно спросил он.

Василий Николаевич признался, что в ожидании главного инженера решил осмотреть завод.

— Пропуск, — потребовал человек в очках и, взглянув на бланк с печатью завода, вернул его Макарову. — Главный инженер бывает у себя после семнадцати часов, — коротко сказал он и снова принялся за сбои наблюдения.

«Хронометражист? — подумал Василий Николаевич, оглядывая его невзрачную фигуру в поношенном пальто, со следами масляных пятен на плечах. — Да нет, староват. Наверное, сотрудник техотдела».

Василий Николаевич вошел в цех, где катали круглое железо.

«Снарядики», — решил он, с удовольствием глядя, как легко и быстро, направляясь в другие валки, выбегала из валков большая штука металла.

Рабочих нигде не было видно, только в будке управления две молодые девушки, одна в пестрой цветастой косынке, другая в красном, кокетливо сдвинутом набок берете передвигали рукоятки контроллеров.

В отделочном пролете блюминга, большом здании с целым рядом кранов, к Макарову бросился какой-то высокий человек и расцеловал, прежде чем Василий Николаевич узнал его. Это был Нечаев. На юге они особой нежности друг к другу не питали, но здесь… здесь встретились как близкие друзья.

— А ты чем занимаешься?

— Начальником пролета поставили, — довольным тоном отвечал Нечаев.

Макаров недоуменно взглянул на него. Должность начальника пролета была большим понижением для такого первоклассного прокатчика, каким Нечаев считался в Донбассе. Чему же он радуется?

— Удивляться нечему, — отвечал Нечаев, — много нас здесь. Командных должностей на всех не хватит. Мне еще повезло, а вообще начальников цехов выше начальников смен не ставят. Никогда этот завод не имел таких кадров, как сейчас, а встретил, ой-ой, как неласково, особенно директор — к нему не подойдешь. Бывает в цехах ежедневно, ругнет на ходу и уйдет, не выслушав объяснений. Завод большой, за день не обойдешь. Вот главный инженер Мокшин здесь хорош. Он иначе работает: пока не расспросит обо всем, не посоветует, из цеха не уйдет. Это вот его предложение. — Нечаев показал рукой в сторону вагонов с толстыми бортами и съемными крышками. — Раньше броневой лист остуживали и в термический цех направляли холодным, там его опять разогревали, а главный — вагоны-термоса предложил, идет броня без задержки, красненькая.

О семьях они не говорили. Нечаев боялся затрагивать эту больную для Макарова тему.

Ровно в семнадцать часов Василий Николаевич явился в приемную главного инженера и немедленно был приглашен в кабинет.

За столом он увидел рыжеватого человека, которого принял за хронометражиста.

Главный инженер встал, крепко пожал руку Василию Николаевичу и с приветливой улыбкой хозяйским баском пригласил сесть.

— Прошу извинить, что не уделил вам внимания на блюминге: там я считал секунды, и у самого секунды были считанные. Маловато дает наш импровизированный броневой стан. Вот скоро установим ваш — и дело пойдет быстрее.

— Как скоро? Ведь он только недавно, дней двадцать, как прибыл сюда.

— Разве это называется недавно? Для военного времени двадцать дней — большой срок. Здание начали строить еще в первые месяцы войны.

Макаров вспомнил, что по приказу наркома чертежи стана со специальным нарочным были отправлены на восток незадолго до остановки завода.

— Стан уже на фундаменте. Одновременно закапчиваем здание и монтаж вспомогательных механизмов. А вы говорите — недавно. — Главный инженер с упреком поглядел на Макарова и взял в руки приказ о его назначении.