Сталь Императора

— Ваше Величество, — осторожно вступил в разговор Малишевский, — я не знаю, кто конкретно является вашим финансовым консультантом и не представляю, на чьи работы он опирается, но в ваших словах есть здравое зерно и своя, пока непонятная для меня, логика. Меня интересует вопрос — зачем вам мы?

Император усмехнулся. Действительно, странно. Его консультанты и помощники, а также экономисты, на работы которых он мог сослаться, или вообще не родились, или еще ходили пешком под стол. Вот задача! Придётся обходиться собственным авторитетом.

— Вы рассматриваете деньги, как экономическую категорию. Классическая наука объявляет, что деньги — это мера стоимости, средство платежа или способ накопления сокровищ. Для меня же деньги — это прежде всего инструмент управления. Вот и вся логика.

— Однако, — парировал Кутлер, — про такую утилитарную функцию денег я пока не слышал.

— Странно, — пожал плечами монарх. — Майер Амшельд, основатель династии Ротшильдов, ещё в 18-м веке сказал: «Дайте мне контроль над деньгами государства, и меня не будет интересовать, кто в этом государстве пишет законы.»

— Ну что ж, — странно скривился Малишевский, — если упомянуты Ротшильды, всё становится понятнее. И все же. Государь, чем мы, замшелые консерваторы, можем быть полезными в вашей революционной деятельности?

При словах о революции и Столыпин, и Балакшин одновременно встрепенулись. Каждый из них по-своему уже столкнулся с этим явлением.

— Мне послышалось или вы действительно относите меня к карбонариям? — губы императора тронула улыбка.

— В сфере финансов — однозначно! — церемонно склонил голову Малишевский.

— От вас, Болеслав Фомич, я жду количественную оценку риска неплатежей на внутреннем рынке. Причем показатели требуются динамические, а не статические. Идеально, если вы еще приложите описание переменных, влияющих на динамику. Эта оценка нам очень пригодится при авансовых платежах за ещё не произведенный товар. Начните с зерна, потому что в этом году государственная интервенция на зерновой рынок будет беспрецедентной.

Император повернулся к Кутлеру, судорожно протиравшему очки в ожидании своей участи.

— А вас, Николай Николаевич, как человека, в руках которого сосредоточена наиболее полная информация об имущественном состоянии подданных, я попросил бы приступить к работе, которую не делал никто и никогда. Мне требуется максимально полная и подробная, систематизированная по отраслям, потребителям и регионам, опись товаров, производимых в России. Отдельным и специальным списком прошу учесть всё, что идёт на экспорт. Думаю, что вам здорово помогут в данном вопросе ярмарочные инвентарные описи, но не абсолютизируйте их. Не всё, что выставляется на ярмарках, произведено в России и не всё, что произведено, является товаром.

— Простите, Ваше Величество, но как будет называться эта деятельность, которой, как вы справедливо заметили, еще никто не занимался и какими силами её проводить?

— Для начала работы, думаю, будет достаточно выделенного комитета, который предлагаю назвать — Госкомстат.

— Как прикажете…

Император с усмешкой посмотрел на чуть расслабившихся чиновников и Столыпину показалось, что царь слегка ему подмигнул.

— Мы отвлеклись от первого вопроса, вызвавшего столь бурную дискуссию, о необходимости дополнительной эмиссии.

Малишевский перевернул свой блокнот на чистый лист.

— О какой эмиссии идет речь, Ваше Величество?

— Миллиард рублей…

— Сколько? — выдохнули одновременно Кутлер и Малишевский, а Столыпин и Балакшин затаили дыхание.

— Это для начала, — «успокоил» их монарх. — Большая часть транша пойдёт на контрактацию урожая этого года, который я намерен закупить в казну без остатка.

— Инфляция, — непослушными губами прошептал Малишевский, — это неминуемая катастрофическая инфляция! Вы полностью разрушите финансовую систему. Последствия будут непредсказуемы.

— Мы только что говорили с вами про обеспечение денег и вы были несколько удивлены простым очевидным решением совсем не очевидной для вас проблемы. И вот опять, — вздохнул император. — Хорошо, давайте разбираться дальше…

Столыпин понял: всё, что сейчас говорит император — не для финансистов, а для него и Балакшина. Они, не отрываясь, смотрели на монарха, с трудом переваривая цифры, пока не укладывающиеся в голове.

— Что такое инфляция и всегда ли это явление так злобно и разрушительно, — академически продолжал император. — Мы выкупим у производителя его продукцию. Он сможет рассчитаться с поставщиками и рабочими. Таким образом мы поддержим отечественное производство, предотвратим банкротства, сохраним рабочие места.

— Но неминуемо упадёт курс рубля по отношению к иностранным валютам, — уверенно заявил Малишевский, — инвесторам это не понравится…

— Чем ниже обменный курс национальной валюты, тем конкурентоспособнее товары, производимые на внутреннем рынке, — пожал плечами император, — ведь стоимость всех затрат, номинированных в рублях, относительно иностранных денег также снижается. Так что низкий обменный курс — это спасение и укрепление национального производителя.