Сталь, пар и магия

Вредоносные могут оказаться и весьма опасны. Счастье ещё, что такие весьма редки и почти не встречаются в населённых людьми областях…

Нет, многое, многое, оказывается, творила магия даже и в самом Норд-Йорке, прямо под носом гонявшегося за чародеями Особого Департамента. Тайная жизнь города лишь едва начала приоткрываться Молли — как интересно, как захватывающе было бы разгадывать все эти тайны!..

А вместо этого ей приходится бежать.

…Наверное, и эти пустоглазы такие же, думала Молли, глядя на них в упор. Госпожа Старшая говорила, что для мелкой нечисти самое лакомство — человеческий страх, но заставить людей его испытать — дело для этих слабых созданий довольно-таки хитрое, видеть их могут далеко не все, а если не видят, то и не страшатся.

Она не хотела вызывать магию, не хотела даже пытаться. Пустоглазы висели в темноте, и, хотя это наверняка заставило бы или хлопнуться в обморок, или разразиться истошным визгом любую девчонку из её класса, Молли лишь молча смотрела в испятнанный дырами мрак.

Кто же вы такие и что вам от меня надо?!

Эх, жалко, нет здесь кошки Ди…

Молли вслушивалась в себя. Магии не было. Была пустота, она больше не пугала Молли, не повергала в отчаяние, но… она всё-таки чувствовала бы себя лучше, наличествуй сейчас сила, чтобы в любой момент можно было — «локоть-ладонь-пальцы» и, как на поле под Мстиславлем, крушить и поджигать изнутри имперские бронированные чудовища.

И ещё она думала про лорда Спенсера. О том, как всё это несправедливо, о том, сколько хорошего она смогла бы сделать, оказавшись… нет, прикинувшись… конечно же, только прикинувшись… соратницей вышеупомянутого лорда. Он так уважительно говорил с ней… как никто из взрослых. Он враг, да, но умный враг!.. У него можно многому научиться. Но главное — она ведь сумеет помочь, на самом деле помочь, надо только как-то решить дело с братиком…

Стой, стой, помотала головой Молли. О чём ты, подруга? Как это «решить дело»? Ты никак его не решишь. Билли надо уводить отсюда. И как можно быстрее.

Пустоглазы придвинулись. Было в этом их шажке что-то разом и голодное, и просительное, и угрожающее, и в то же время мерзкое.

Так они себя раньше не вели.

Что-то изменилось.

Молли медленно выдохнула, сжимая кулаки. Вы осмелели, беззвучно сказала она пустоглазам. Решили, что вас теперь много? Что вы справитесь?..

Она не знала, с чем именно могут «справиться» её ночные гости.

Она просто сжалась, словно ожидая атаки.

Братец Билли заворочался во сне, что-то забормотал беспокойно. И — увидала Молли — словно сам собой выдвинулся один из ящиков её комода. Выдвинулся и захлопнулся вновь, со стуком, словно деревянная челюсть.

По рукам побежали мурашки, волоски на теле встали дыбом. Молли глядела на оживающий ящик широко раскрытыми глазами — это братец во сне творит или пожаловал кто-то ещё, совсем иной гость?

Она медленно поставила правую руку на локоть. Так же медленно, словно боясь спугнуть неведомую добычу, распрямила ладонь, будто подставляя её под капли незримого дождя.

В груди было по-прежнему пусто, но Молли не боялась. Одна госпожа Старшая, наверное, ведает, почему, но девочка не сомневалась — в нужный момент магия вернётся, и вернётся со всей привычной мощью.

Мрак в комнате сгущался прямо на глазах, становилось всё темнее. Угасало и за окнами, слабый отсвет газовых фонарей на окрестных улицах тускнел, словно кто-то задёргивал их непроглядным занавесом.

Пустоглазы надвигались. Теперь Молли уже могла — или ей казалось, что она может, — различить смутные их очертания, провалы в темноте, что-то вроде вытянутых кверху фигур, отдалённо напоминавших тех самых «призраков», какими их рисовали в многочисленных сказках.

Локоть-ладонь — будь готова, Молли.

Она сжалась. Из груди вырывалось тяжёлое дыхание, на плечи давила невесть откуда взявшаяся тяжесть, но страха по-прежнему не было.

Вы просто мелкая нечисть. Вы, наверное, всегда тут были, рядом, по соседству с нами, людьми, просто я вас раньше не видела. Вы ничего не сделали ни мне, ни Билли раньше и ничего не сделаете теперь. А если подойдёте совсем близко…

Братик вновь заворочался, застонал тихонько и жалобно. Лоб его взмок от пота.

Молли медленно и осторожно оторвала ладонь от головы Билли, от его непослушных вихров.

Пора, поняла она.

Разом выдвинулись и задвинулись все четыре комодных ящика. Заскрипела дверь, на лестнице раздались тяжёлые шаги — ступени стонали, словно готовые вот-вот подломиться.

Теперь уже и по Моллиным вискам тёк пот, а зубы начали стучать, и она отчаянно боролась с диким желанием завизжать во всю мочь, чтобы прибежали и мама, и папа, и даже Фанни, хотя та обычно спала — пушками не разбудишь, по её собственному выражению. Прибежали бы — и защитили.

Нет, нельзя, вдруг подумала она. Они меня защитить не могут, наоборот — я защищаю их всех, всю мою семью.

Тяжёлые шаги и скрип ступеней стихли у самого её порога, словно неведомая сущность замерла подле двери.

У тебя нет сил войти, злорадно подумала Молли. У тебя нет сил войти, потому что я тебя не пускаю!