Сталь решает не все

Осенью, когда начинали строить этот пароход, старейшина планировал на нём спуститься в низовья Волги, но зимнее нападение булгар отменило эту турпоездку. Он рисковал вернуться с юга на пепелище, слишком большим и рыхлым стало растущее сообщество уральцев. За зиму население Бражинска выросло втрое, в городе образовался конгломерат молодёжи из разноязыких племён и родов. Единственным авторитетом для них был старейшина Бражинска: несмотря на обязательную учёбу и спортивные занятия, загруженность по работе, у подростков пока было слишком мало общих интересов. Иногда Белов чувствовал себя комендантом большого общежития, вспоминал свою учёбу в Свердловске. Поэтому от планов туристской поездки по Волге пришлось отказаться. Ждан определил на пароход, который назвали «Стражем», две смешанные команды опытных дружинников с новичками, которые по очереди курсировали между Баймаком и Россохом. Россох стал основной стоянкой для «Стража», дружинники регулярно докладывались оттуда по рации, изредка поднимаясь в Бражинск.

Оставшиеся три пушки установили на охранных башнях Бражинска со стороны выселковской и камской дорог; с севера и запада городок был прикрыт скотным двором и старыми мастерскими, обнесёнными частоколом. К концу июня Белов, Ждан и Третьяк определились со способностями новых горожан и перевели вновь набранных подростков на «специализацию», если можно так выразиться. Самых толковых пристроили в мастерские, с обязательным продолжением обучения в школе. Там за них вплотную взялись мастера, которым была обещана неплохая доплата за каждого выученного подручного, с бонусом за качество обучения. Некоторые мастера пытались отнекиваться, мол, сами учились десять лет, столько же и других учить будем. С ними городской глава не спорил, он по собственному опыту знал, что качественно обучать могут немногие. Тем более что основная тяжесть обучения по-прежнему лежала на нём и на нескольких старших учениках, проявивших учительские таланты.

Физически развитых и ловких отроков забрал себе Ждан, готовил из них стрелков и пушкарей для растущих гарнизонов в уральских городах. Командир бражинской, нет, уже уральской дружины, обучал не только бойцов, он набирал будущих разведчиков и диверсантов. Основные понятия по такой деятельности Белов парню дал, да и здравым смыслом командир дружины не был обижен. А термин «уральцы» был введён старостой Бражинска для обозначения всех племён и родов, «взятых под свою руку» бражинцами. Иначе получалось непонятное – угры из Вишура, угры из Виляя, сойки из Россоха, ельцы из Верхнего. Стремясь к быстрейшей ассимиляции, бывший сыщик настрого запретил сравнения среди жителей Бражинска, кто и откуда родом.

– Запомните, – регулярно проводил он беседы с подростками в школе или на тренировках, – вы не угры или булгары, вы уральцы. Ваши старейшины отдали вас всех мне, а я не угр и не булгарин. Поэтому тот, кто не считает себя уральцем, может проваливать обратно в свой бывший род. Да и там никто вас не примет, вы опозорите своих бывших родичей, вас выгонят в лес.

Внимательно слушавшие подростки никогда не возражали, потому что каждое слово было правдой. В этом родоплеменном мире жизнью любого человека распоряжалась община, от новорожденного до старейшины. Даже сильные воины и молодые парни не могли уйти из рода, из общины, без разрешения старейшины. Другое дело, что многие старейшины сами стремились выжить «особо умных», боясь их как своих соперников. Но отказаться от рода не пытался никто. Были изгои и в это время, в основном те, кто потерял родичей от болезни или невзгод, или откровенные негодяи, изгнанные или убежавшие из родов. Поэтому слово изгой считалось нецензурным оскорблением.

Так стараниями Белова на берегах Камы возникал новый род уральцев, пока слабый, без корней, но быстро растущий и богатеющий. Разговорным и письменным языком отставной подполковник сразу ввёл русский, получалось только в Бражинске да с приезжими купцами. Тут он надеялся на время, которое сгладит языковые нормы славянского и адаптированного русского. Зато официальный письменный быстро вытеснял резы, очень напоминавшие глаголицу, в силу своей простоты и скорости написания. Немало этому способствовало, кроме обучения неприлично большого числа подростков грамоте, появление первой плохонькой бумаги на целлюлозной фабрике, в Сторожке. Пока вся бумага, качеством даже хуже обёрточной, уходила на школьные нужды. Но мастера-бумагоделы, недавние ученики этой самой школы, постепенно поднимали качество, через пару лет можно будет сшивать тетради, на это надеялись все заинтересованные лица, в первую очередь Третьяк, для записи своих литейных экспериментов, и Влада – для ведения добротного торгового учёта.

Торговцы быстро заметили простоту и понятность русского алфавита в сравнении с написанием старых букв, где слова писались зачастую без гласных букв и промежутков, что больше походило на шифровку. Тем более, что все торговые записи бражинцы вели только на русском языке с арабскими цифрами и требовали того же от своих представителей.