Сталин

Робинзоны существуют только в романах. Те или иные качества человек формирует в себе, находясь в кругу товарищей, единомышленников, соперников. Сталин, входя в когорту ленинских соратников и учеников, должен был воспринять немало ценного, непреходяще важного от общения с вождем, его окружением. Однако далеко не все качества зрелого человека способны трансформироваться. Многое, заложенное в ранние годы, – скрытность, холодный расчет, ожесточенность, осторожность, бедность чувств – со временем не только не ослабло, но и усугубилось до предела. У Сталина уже давно начало просматриваться качество, которое Гегель называл пробабилизмом. Суть его заключается в том, что личность, совершающая какой-либо нравственно неблаговидный проступок, старается для себя внутренне оправдать его и представить добрым. Сталин так и поступал. Убедившись в том, что общепризнанный вождь серьезно болен, он начал исподволь большую игру с целью максимального упрочения своего положения в руководстве. На первых порах он пытался доказать себе: это нужно в интересах «защиты ленинизма». Затем все, что он ни делал, считал нравственно оправданным во имя «построения социализма в одной стране». В конце концов принцип пробабилизма займет важное место в арсенале политических средств Сталина. Народ должен знать, полагал Сталин: все, что будет делать он, – во имя народа.

Думаю, что многие из окружавших Ленина людей долго не могли раскусить Сталина. Для некоторых он казался просто исполнителем, для других – неплохим представителем национальных отрядов партии, для третьих – обычной посредственностью, коих всегда бывает немало в руководящих кругах любых режимов и систем. Да, соратники Ленина недооценили Сталина. Зато он раскусил всех. Даже самых близких соратников Ленина: Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова, Томского, Рудзутака, Косиора, многих других, оказавшихся по его воле «врагами народа». Ведь именно он увидел, что в гражданской войне Красной Армией руководили почти исключительно «враги»: Троцкий, Блюхер, Егоров, Тухачевский, Уборевич, Дыбенко, Антонов-Овсеенко, Смилга, Муралов, сотни и тысячи других «предателей». Ленин не догадывался, а Сталин проницательно заметил, что «командиры промышленности» тоже почти сплошь состояли из «вредителей»: Пятакова, Зеленского, Серебрякова, Лифшица, Гринько, Лебедя, Семенова, тысяч других. Только Сталин смог рассмотреть, что во главе советского дипломатического ведомства также были сплошь «шпионы»: Крестинский, Раковский, Сокольников, Карахан, Богомолов, Раскольников… А сколько других «двурушников» разоблачил практически во всех сферах жизни государства Сталин! Едва ли такой могла быть простая «посредственность»! Троцкий здесь ошибся. Робеспьер, выступая в Конвенте 5 февраля 1794 года, заявил: «…первым правилом нашей политики должно быть управление народом – при помощи разума и врагами народа – при помощи террора». Каким дуалистичным и неуниверсальным был метод Робеспьера! Сталин свое «правило» политики сделал монистическим: управлять и теми и другими одним методом – методом насилия. Думаю, ни один из окружавших Ленина соратников не мог и в дурном сне предположить, что в их среде зреет такой монстр. Не где-нибудь, а в самой когорте руководителей.

Скажу еще раз, Троцкий, конечно же, ошибался, что Сталин был «выдающейся посредственностью». Достаточно лишь одного опровергающего аргумента: у посредственности не бывает явных врагов. У Сталина их было предостаточно. Скоро об этом узнает вся партия, весь народ. Сталин оказался исключительно хитрым и коварным политиком, который сумел сделать себя единственным толкователем и «защитником» ленинизма. Ему удалось использовать ленинское окружение для концентрации власти в своих руках. Сыграв незаметную роль в революции, несколько активнее проявив себя в гражданской войне, Сталин почувствовал: люди из ленинского окружения, превосходя его во многом, в чем-то ему и уступают. Если бы он знал Гегеля, то мог хотя бы мысленно произнести: «Человек – господин своей судьбы и своего назначения».

Генеральный секретарь

Ход истории имеет одну особенность. Он необратим. Время не имеет обратного хода. Это можно сделать только мысленно. «Как морской песок ложится покровом поверх прежнего, – писал Марк Аврелий, – так прежнее в жизни быстро заносится новым». Ленину суждено было прожить после Октября чуть более шести лет. Но в эти годы спрессовано столько свершений, надежд и разочарований! Ленин успел очертить контуры грядущего, наметить пунктиры движения вперед.