Сталин

Ленинское «Письмо» не заняло на съезде того места, какое оно должно было занять. Специально выделенные люди ознакомили с ним отдельные делегации. Особенно активничал Каменев, переходя из делегации в делегацию. Никаких обсуждений не было. По завершении «читки» вносилось заранее подготовленное устное предложение (товарищами из комиссии по приему ленинских документов): рекомендовать Сталину в своей практической работе учесть критические замечания Ленина. На этом все заканчивалось. По существу, «благодаря» такой форме доведения ленинского «Письма» оно фактически недооценивалось. Так документ исторического значения не стал основой для утверждения демократических норм в партийной жизни, основой организационных изменений в руководящем эшелоне партии и выдвижения нового лица на пост Генерального секретаря. Нужно учесть при этом, что с момента написания «Письма» прошло почти полтора года. За это время Сталину пришлось возглавить борьбу с Троцким, который еще незадолго до смерти Ленина повел атаки на бюрократию партии, на политику нэпа. Сталин выступил решительно против этих нападок, в действительности защищая и себя. Его поддержало большинство партии. Все это не могло не сказаться на отношении делегатов к Сталину. Многие могли рассуждать так: убрать Сталина – это значит признать правоту Троцкого…

Многие делегаты съезда слабо разбирались в хитросплетениях реальной политики, часто форму принимали за содержание. Ведь не случайно Троцкий, благодаря своим запоминающимся речам, долго сохранял популярность. В делегациях при зачтении «Письма» не возникали сомнения: почему этот важнейший документ не обсуждают непосредственно на съезде, зачем эта келейность? почему открыто не обнародовать ленинские предложения? Все это явилось не только результатом определенной обработки и давления, но и прежде всего невысокой политической культуры многих делегатов. Одна из причин будущих бед – в неразвитости, на определенном этапе, политической культуры не только большей части населения, но и членов партии. Едва ли многие из них догадывались, что именно сейчас, отказавшись после революции от Бога на небе, они сделали шаг к тому, чтобы создать его на Земле. Не знали они и того, что Бог на небе был символом и требовал чаще символических жертв. А Бог на Земле не удовлетворится этим и жертв потребует страшных. Упрочение партийной монополии, диктатура одного класса станут основой перерождения.

Но ведь не у всех же была невысокой политическая культура? Разве Зиновьев, Каменев, Рыков, Томский, Дзержинский, Калинин, Рудзутак, Сокольников, Фрунзе, Андреев, многие другие большевики не понимали, что нужно самым внимательным образом проанализировать «Завещание» вождя? Думаю, что понимали. Но лозунг «единства», часто понимаемый формально, глушил голос интеллектуальной совести. Можно даже сказать, что ее, совести, шанс не был использован. Так будет еще не раз в будущем. Возвышение нового вождя будет происходить в условиях не только непрерывного урезания, кастрирования реальной демократии, превращения партии в машину власти, но и глушения голоса совести многих из тех, кто должен был публично, открыто протестовать против узурпации власти одним человеком. Все знают, чем бы это кончилось для конкретного человека. Но в том-то и дело, что использовать этот шанс совести можно лишь в союзе с мужеством мысли… Но внутреннее рабство, как правило, оказывалось сильнее. Свобода в сознании людей часто была на положении Золушки.

Когда Сталину стало известно о ленинском «Письме», он заявил о своей отставке. Если бы она была принята, возможно, многое пошло бы по-другому. Это был правильный шаг. Только так должен был бы поступить любой большевик на его месте. Но отставка не была решительной. К слову сказать, в 20-е годы Сталин дважды заявлял о своей отставке. После XV съезда, например, в более категоричной форме. Троцкистско-зиновьевская оппозиция потерпела поражение, съезд организационно это оформил. На первом Пленуме после съезда Сталин обратился к членам ЦК с просьбой:

«Я думаю, что до последнего времени были условия, ставящие партию в необходимость иметь меня на этом посту как человека более или менее крутого, представлявшего известное противоядие против оппозиции. Сейчас оппозиция не только разбита, но и исключена из партии. А между тем у нас имеется указание Ленина, которое, по-моему, нужно провести в жизнь. Поэтому прошу Пленум освободить меня от поста Генерального секретаря. Уверяю вас, товарищи, что партия от этого только выиграет». Но к этому времени авторитет Сталина возрос, и он олицетворял собой в партии человека, борющегося за единство, непримиримо выступающего против различных фракционеров. Отставка вновь была отклонена. Но похоже, Сталин в этом был уже уверен, и просьба об отставке имела замаскированную цель укрепить свое положение.