Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

В начале 1907 года социал-демократическая организация в Баку была меньшевистской […] комитет состоял сплошь из меньшевиков, в их руках был печатный станок, из них же состоял кадр партийных профессионалов. Из большевиков тогда в Баку находились: Тимофей[82], Буду (Мдивани), Петербуржец (Вепринцев), Слава Каспаров, Саратовец (Смирнов) и др. […] Большевики понимали хорошо, что при соответствующих условиях завоевать позиции среди бакинского пролетариата будет возможно. К маю подъехало еще несколько большевиков: Коба Сталин, Алеша Джапаридзе, позднее немного Степан Шаумян; в то же время большевикам удалось получить и материальные средства на работу. Решено было немедленно выделить несколько человек партийных профессионалов и распределить между ними районы: в Балаханы были направлены Алеша, Буду, Слава, Саратовец; на Биби-Эйбат – Коба и Петербуржец; в Черный город – Тимофей и пишущая эти строки, жившая в то время под именем Ольги Александровны Тарасовой, в Белый город – Апостол. Степан остался в городе с тем, чтобы обслуживать докладами важнейшие собрания во всех районах и затем нести главнейшую работу по редактированию партийного органа.

Колесникова Н. Как большевики завоевали Баку // Двадцать пять лет Бакинской организации большевиков. С. 221–222.

№ 9

П. Сакварелидзе:

После Лондонского съезда (1907 г.) Сталин обосновался для работы в Баку. Он начал с докладов и с развертывания, оживления организационной работы. Особенно знаменателен был его большой доклад о Лондонском съезде РСДР партии, на котором он присутствовал и на котором большевики одержали победу […] В докладе особенно интересен был анализ тогдашнего текущего момента и характеристика представленных на съезде различных фракций и течений. Между прочим, он сжато и метко охарактеризовал Троцкого и его позицию на съезде как «красивую ненужность».

Из воспоминаний Сакварелидзе П.Д., опубликовано в грузинской газете «Коммунист» 18 мая 1935 г. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 658. Л. 311.

№ 10

Сталин:

Всего на съезде присутствовало около 330 делегатов. Из них 302 были с правом решающего голоса – представители более чем 150 000 членов партии, остальные – совещательные. По фракциям распределялись приблизительно следующим образом: (только решающие) 92 большевика, 85 меньшевиков, 54 бундовца, 45 поляков и 26 латышей.

С точки зрения общественного положения членов съезда (рабочие и нерабочие) съезд представлял следующую картину: рабочих физического труда было всего 116; конторщиков и приказчиков – 24; остальные – нерабочие. При этом рабочие физического труда по фракциям распределялись следующим образом: в большевистской фракции – 38 (36 процентов); в меньшевистской – 30 (31 процент); у поляков – 27 (61 процент); у латышей – 12 (40 процентов); у бундовцев – 9 (15 процентов). А профессиональные революционеры распределялись по фракциям следующим образом: в большевистской фракции – 18 (17 процентов); в меньшевистской – 22 (22 процента); у поляков – 5 (11 процентов); у латышей – 2 (6 процентов); у бундовцев – 9 (15 процентов).

Мы все были «изумлены» этой статистикой. Как? Меньшевики так много кричали об интеллигентском составе нашей партии, они день и ночь ругали большевиков интеллигентами, они грозили прогнать всех интеллигентов из партии, они все время третировали профессиональных революционеров – и вдруг у них во фракции оказалось гораздо меньше рабочих, чем у «интеллигентов»-большевиков! У них оказалось гораздо больше профессиональных революционеров, чем у большевиков! […]

Не менее интересен состав съезда с точки зрения национальностей. Статистика показала, что большинство меньшевистской фракции составляют евреи (не считая, конечно, бундовцев), далее идут грузины, потом русские. Зато громадное большинство большевистской фракции составляют русские, далее идут евреи (не считая, конечно, поляков и латышей), затем грузины и т. д. По этому поводу кто-то из большевиков заметил шутя (кажется, тов. Алексинский), что меньшевики – еврейская фракция, большевики – истинно русская, стало быть, не мешало бы нам, большевикам, устроить в партии погром. […]

Что же касается течений, наметившихся на съезде, то надо заметить, что формальное деление съезда на 5 фракций (большевики, меньшевики, поляки и т. д.) сохранило известную силу, правда, незначительную, только до обсуждения вопросов принципиального характера (вопрос о непролетарских партиях, о рабочем съезде и т. д.). С обсуждения вопросов принципиальных формальная группировка была фактически отброшена и при голосованиях съезд обыкновенно разделялся на 2 части: большевиков и меньшевиков. Так называемого центра, или болота, не было на съезде. Троцкий оказался «красивой ненужностью». Причем все поляки определенно примыкали к большевикам. Громадное большинство латышей тоже определенно поддерживало большевиков. Бунд, фактически всегда поддерживавший громадным большинством своих делегатов меньшевиков, формально вел в высшей степени двусмысленную политику, вызывавшую улыбку с одной стороны, раздражение с другой. […]