Сталин<br />(Предтеча национальной революции)

— Не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном расчете, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете потрудитесь построить сначала прочные мостки, ведущие в мелкокрестьянской стране через государственный капитализм[8] к социализму; иначе вы не пойдете к коммунизму, иначе вы не подведете десятки и десятки миллионов людей к коммунизму. Так сказала нам жизнь. Так сказал нам объективный ход развития революции.

— Есть только два пути в данный момент, — говорил тогда Ленин.

— Либо не пытаться запретить и запереть развитие капитализма. Это единственно возможная и единственно разумная политика.

— Либо попытаться запретить, запереть совершенно всякое развитие частного, негосударственного обмена, т. е. торговли, т. е. капитализма, неизбежное при существовании миллионов мелких собственников. Такая политика была бы глупостью и самоубийством той партии, которая испробовала бы ее. Глупостью, ибо эта политика экономически невозможна. Самоубийством, ибо партии, пробующие подобную политику, терпят неминуемый крах. Нечего греха таить, кое-кто из коммунистов «помышлением, словом и делом» грешил, впадая в такую политику. Постараемся от таких ошибок исправиться. Непременно надо от них исправиться, иначе совсем плохо будет…

Одним из тех, кто «грешил» именно такой политикой, был Сталин. Режим насилия, принуждения, режим казармы, рабочего дома, колониальной плантации был ближе всего его узкой и властной душе. Но он подчинился Ленину. Слепо, как и всегда, пошел за ним. Долгое время проводил его политику. Пока не стал властителем сам. Тогда он вернулся, правда, в изменившейся обстановке, на путь военного коммунизма.

Еще более хмуро, чем Сталин, восприняли ленинский переход к новой экономической политике некоторые из «молодых», которым в дальнейшем выпало на долю играть большую роль в судьбах страны. Молотов не переставал говорить:

— Военный коммунизм — это вовсе не так плохо… Хорошее было время… Пожалуй, самое лучшее время революции!..

Отрицательно отнеслись к нэпу и многие слои коммунистической молодежи. Вот комсомолец Грачев, вернувшись после нескольких лет фронта, фронтовой «коммуны», после пребывания в немецком концентрационном лагере, куда он был интернирован с конницей Гая, описывает свои переживания:

«…Я воротился уже при нэпе, — пишет он другу. — Противное, надо тебе сказать, было время. Приехал я как раз в тот момент, когда на смену рыночной мелкой рознице, на смену жалкому подпольному спекулянтику и легальному торгашу суровой эпохи военного коммунизма пришел европейский торговец в коверкоте, заседающий в огромных магазинах с зеркальными стеклами, ни дать ни взять солидные торговые дома довоенного времени!.. Ты себе представить не можешь, как было досадно смотреть на новые, нагло крикливые, свежевыкрашенные вывески магазинов, на зеркальные стекла с окороками, свежей клубникой и ананасами, лицезреть шелестящих шелками дам, слышать томную музыку из раскрытых окон залитых огнями ресторанов и прочих мест увеселения… Признаюсь, я не раз помышлял, что партия пустила на слом всю свою октябрьскую работу и не раз порывался уйти из комсомола. Тем более что я не один, много тогда ушло…»

Так настроенная молодежь в дальнейшем на некоторое время легко подпала под влияние радикальных фраз Троцкого. А еще позже она составила гвардию Сталина, пошедшего «на последний штурм капитализма».

Часть IV ВЛАСТЬ

I

В марте 1919 г. умирает Свердлов — первый чиновник партии и государства: секретарь Центрального комитета и председатель советского ЦИК’а. Для Ленина это была громадная потеря: фактически Свердлов был его личным секретарем и помощником, причем поистине незаменимым. Его основным свойством было то, что он не имел собственного лица. Он был зато блестящим комиссионером чужих идей — и еще более изумительным по точности и твердости выполнителем чужих организационных, практических планов. Он освобождал Ленина от всей черной — подготовительной и исполнительной — работы.

Должность Председателя ЦИК’а была замещена скоро и легко. На это декоративное кресло посадили добродушного, честного, импонирующего массам своей простотой и «рабоче-крестьянской» внешностью, но по существу ничтожного Калинина.

В партийном же аппарате были произведены более сложные перемены.