Сталин, Гитлер и мы

Уж кто-кто, а Сталин не мог не ощущать атмосферы всеобщей надежды и ожидания перемен. Он испугался, что победа пробудит у победившего народа чувство собственного достоинства и свободомыслие. А это никак не соответствовало его программе обожествления собственной персоны, в ходе войны и особенно после нее этот процесс приобрел совершенно фантасмагорические формы. Сразу после окончания войны началось беспощадное наступление на права и духовную жизнь народа, чтобы поставить все на свои довоенные места. Уже в июне 1945 года «Правда» печатает статью сталинского «агронома» и палача одновременно Т. Лысенко, направленную против «менделизма-морганизма – ложного учения генетики». Да, да! Не статью о хлебе насущном, какую можно было бы ждать в то тяжкое голодное время, а малограмотный бред, но зато нацеленный против буржуазной науки. Разворачивается наступление мракобесия. Как из рога изобилия посыпались постановления партии по идеологии, сталинские пропагандисты-недоучки громили философию, политэкономию, историю, биологию, кибернетику, генетику… Изничтожали не только целые отрасли науки и культуры, но и лучших их представителей. Этот процесс шел все годы сталинского правления, а после войны вспыхнул с новой силой, что, несомненно, свидетельствовало об одном – агонии режима и его вождя.

Еще в 1941 году наш великий соотечественник Вернадский отмечал: «Невольно мысль направляется на ближайшее будущее. Крупные неудачи нашей власти – результат ослабления ее культурности… Мысль направляется к необходимости свободы мысли…» Примерно то же выразил в 1944 году В. Катаев (разумеется, ни эти его стихи, ни мысли Вернадского тогда не могли быть доступны читателям):

Уже давно, не год, не два,

Моя душа полужива,

Но сердце ходит, дни кружатся,

Томя страданием двойным, –

Что невозможно быть живым

И трудно мертвым притворяться.

Война на полях сражений закончилась. Война против народа, справедливости и здравого смысла продолжалась с новой силой. Каленым железом выжигалось все решительно, что могло хотя бы каким-то косвенным образом встать на пути тирании, на пути оболванивания народа. Недаром при Сталине в такой немилости был Достоевский. В те послевоенные годы как бы ожила, обрела страшную реальную силу бесовская программа, разоблаченная писателем: «Первым делом понижается уровень образования, науки, талантов». Достоевского приводило в ужас общество, где «горы сравнены с долинами» и все приведены к одному знаменателю, где «Цицерону обрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается камнями». Достаточно вспомнить, что в 1943 году в саратовской тюрьме погиб от истязаний и голода великий русский ученый Н. Вавилов, гордость мировой генетики, запрещенной у нас Сталиным. С резким падением науки и культуры в то время замедлилось все наше развитие, и мы до сих пор страдаем от этого. С компьютеризацией мы вообще, благодаря лично товарищу Сталину, попали просто в трагическое положение на фоне всемирной компьютерной революции. Мало кто, наверное, помнит, что до войны у нас, в СССР, жили и работали самые выдающиеся в мире специалисты по этой отрасли науки, все они стали жертвами сталинского террора…

Можно было бы ожидать, что после Великой Победы пойдет на спад массовый террор карательных органов против собственного народа. Наоборот! Он лишь усиливался и обрушился не только на военнопленных, возвращавшихся из немецкой неволи, не только на тех, кто находился в оккупации, но буквально, как и раньше, на все слои населения. На этот раз карательные органы особенно развили свою страшную деятельность среди молодежи, в том числе среди студентов и старшеклассников. Это трагически затронуло много семей, приобрело такой размах, что об этом нельзя было не знать. Так, мой близкий друг М. Кудинов, известный поэт и переводчик, вскоре после войны, будучи студентом Московского университета, был арестован и приговорен к 25 годам заключения «за организацию покушения на товарища Сталина» – самая стандартная для того времени формула обвинения. На самом деле причина ареста была в том, что его отец, известный экономист, был расстрелян еще в 30-е годы как «враг народа». В конце 50-х годов и Миша, и его отец были, разумеется, реабилитированы. А тогда таких несчастных жертв – родственников «врагов народа», каким оказался Кудинов-младший, бросали в тюрьмы и концлагеря просто так, на всякий случай, можно сказать, превентивно.

Арест молодого Кудинова мог еще иметь и другую подоплеку. Злобствуя в своей затянувшейся агонии, одряхлевший тиран, похоже, видел в молодом поколении возможную угрозу для своего владычества, особенно от тех, кто имел репрессированных родных. Кстати, тогда же загоняли в концлагеря и тех, кто уже отсидел свое в качестве «политических заключенных» еще до войны и вышел на волю…