Сталин и деньги

Сталин дал мне ряд указаний общего характера, которые следовало понимать как директивы. Можно было отступить от них в деталях, если того требовали особенности финансо­вой системы, но принципы должны были сохраняться неукос­нительно. Вот в чем состояли эти принципы: чтобы финансо­вая база СССР была не менее прочна, чем до войны; неизбеж­ный рост общих расходов и ежегодное увеличение бюджета в целом потребуют от системы организации финансов способ­ности на протяжении ряда лет приспосабливаться к меняю­щимся условиям; трудности восстановления народного хо­зяйства потребуют от граждан СССР дополнительных жертв, но они должны быть уверены, что эти жертвы — последние.

Сталин специально, причем трижды, оговорил требова­ние соблюдать абсолютную секретность при подготовке ре­формы. Он редко повторял сказанное им. Отсюда видно, ка­кое значение придавал он полному сохранению этой тайны. Действительно, малейшая утечка информации привела бы к развязыванию стихии, которая запутала бы и без того слож­ные проблемы. Еще хуже, если о замысле узнает враг и попы­тается использовать будущую ситуацию в своих целях. На том этапе подготовки реформы из всех сотрудников Наркомата финансов знал о ней я один. Сам я вел и всю предваритель­ную работу, включая сложнейшие подсчеты. О ходе работы я регулярно сообщал Сталину. Знал ли об упомянутом замысле в тот момент еще кто-либо, мне не известно.

Примерно через год я доложил подробный план меро­приятия на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). По окончании заседания решение письменно не оформлялось, чтобы даже в архиве Генерального секретаря партии до поры до време­ни не оставалось лишних бумаг об этом важном деле. Начал­ся второй этап подготовки реформы. Мне разрешили исполь­зовать помощь трех специалистов.

Еще через год, когда Сталин уехал в отпуск, он сообщил мне оттуда, что просит представить ему мой доклад о буду­щей реформе. Я отправил ему доклад на 12 машинописных страницах. Это был уже третий этап подготовки мероприятия.

Ознакомившись с материалом, глава правительства предло­жил мне расширить его, дав некоторые объяснения, до 90—100 страниц и через две недели снова представить ему. Отло­жив все другие дела в сторону, я взялся за выполнение этого сложного задания.

Еще ранее передо мной возник вопрос, нельзя ли рефор­му использовать попутно для упорядочения системы цен. И я вставил в новый текст особый раздел об упорядочении фи­нансов тяжелой промышленности. Наряду с другими мерами для этой цели предлагалось включить в условия денежной реформы дополнительные элементы деноминации: снизить доходы граждан и соответственно, чтобы они не пострада­ли,— цены на товары народного потребления и тарифы за транспортные и иные услуги в 5 раз.

Сделал я это по собственной инициативе, за что и полу­чил соответствующий нагоняй. Когда Сталин позвонил мне с юга, меня в Министерстве финансов не было, весь день я просидел в различных служебных комиссиях, переезжая из одного здания в другое. Наконец меня разыскали на заседа­нии в Комитете государственного контроля. Слышу по теле­фону возмущенный голос Сталина: почему я вставил в текст вопрос, который ранее не был оговорен и который к денеж­ной реформе не имеет прямого отношения?

Положение у меня, как говорится, «хуже губернаторско­го». Рядом сидят люди, которые пока не имеют права знать об этом деле. А я по причине секретности материала не могу ни­чего сказать по существу. Сталин спрашивает, а я вынужден от­делываться в ответ общими словами и односложными репли­ками. Возмущенный моим косноязычием, Сталин делает мне серьезный упрек, заметив невзначай, что печатать такой рефе­рат вряд ли целесообразно (раньше было такое намерение).

Еще через некоторое время Сталин снова вызвал меня. Состоялось длительное обсуждение того же текста, причем никаких отрицательных замечаний по поводу дополнитель­ного раздела уже не было сделано. Мы обсуждали детали ре­формы вплоть до организационно-подготовительных мер: темы агитационных плакатов и пропагандистских лекций, не­обходимость тотчас начинать с художником из Гознака под­бор рисунков на денежных купюрах и т. д.

Наконец Сталин заговорил о вписанном мною разделе и предложил решить эту проблему несколько позднее. Я по­лучил разрешение привлечь к делу еще 15 человек (14— из Министерства финансов, 1 — из Госбанка СССР), но с услови­ем, что никто из них не будет знать о плане в целом, а по­лучит представление только о своем узком задании. На этом этапе окончательно договорились, что отмена карточной системы снабжения совпадет с обменом старых денег на но­вые и переходом к единым государственным розничным це­нам на товары. Мне было поручено подготовить первый про­ект соответствующего постановления и проект обращения к советским гражданам. В них следовало сообщить о порядке обмена денег; о порядке переоценки вкладов в Госбанке и сберкассах; о конверсии предыдущих займов; о соблюдении интересов трудящихся; о стремлении ударить рублем по не­честным элементам; об основах отмены карточной системы.