Сталин и евреи

Одна из главных задач для зарубежных и благотворительных организаций состояла в обустройстве новых хозяйств, в частности в постройке жилых домов. Эта задача диктовалась тем, что переселенцы, как правило, ничего за душой не имели. И это вовсе не голословное утверждение. В 1928 году доля неимущих переселенцев в их общем составе доходила до 55,1 %, а в 1929 году — до 58,5 %[65]. Максимум средств, которые имел переселенец по линии «Комзета», было 150 рублей, ниже минимального порога по линии общего земледельческого переселения. Приток неимущего населения вынудил в 1928 году ввести категорию переселенцев, которым выдавался скот и потребительский кредит до снятия первого урожая. Так что дома приходилось строить за общественный счет.

В составе переселенцев в Крым было 50 % торговцев, 20 % ремесленников, 10 % рабочих, 15 % лиц с неопределенными занятиями (под этим названием имелись в виду нищие, выживавшие за счет помощи от благотворительных организаций) и 5 % интеллигенции[66]. В 1925 году в Крым поехали евреи из Смоленской, Гомельской и Вологодской губерний. С 1927 года переселенцев набирали из более широких районов БССР, УССР и Азербайджанской ССР.

Новоповерстанные переселенцы, конечно, тащили за собой все свои местечковые привычки, и потому все дела, связанные с еврейским переселением, обычно шли с толкотней, криком, суетой, характерным еврейским нахрапом, иногда даже со стычками на кулаках. Степенного крестьянского характера у них не было, да и откуда было ему взяться.

На переселение в Крым кандидаты смотрели как на случай «попытать счастья». Многие из них подавали заявки в надежде накопить земледелием капитал и вернуться к торговле или даже устроиться при торговле на новом месте. Такое бывало, и не раз, в хорошо известных еврейскому обществу приместечковых колхозах. Кое-где колхозы существовали больше на бумаге, маскируя посредническую торговлю. Члены колхозов в таких случаях практически не работали сами, а нанимали рабочих на стороне. К примеру, в Могилевском округе в середине 1920-х годов бывали такие еврейские колхозы, в которых наемные работники делали 90 % всех работ.

Однако и организаторы еврейского переселения в Крым были людьми опытными, знавшими привычки и нравы своих подопечных. Потому в Крыму переселенцам было категорически запрещено нанимать работников, под угрозой немедленного отъема участка[67]. «Это было сделано для того, чтобы проверить, кто идет трудиться, а кто под этим видом хочет пролезть, чтобы спекулировать правом на землю», — отмечал Ларин.

Успех советской еврейской колонизации относительно дореволюционной заключался в многостороннем контроле за переселенцами сразу по нескольким линиям. Их контролировал «Комзет», выделявший им землю, их контролировал «Агро-Джойнт», дававший им кредит (финансирование еврейского переселения в Крыму было кредитным, под 3–5 % в год, поскольку руководство считало, что безвозмездная помощь развращает) и строивший для них инфраструктуру. За ними присматривало ОЗЕТ, со своими агрономами, уполномоченными и агитаторами. Наконец, за ними смотрели партийные органы и ячейки, ну и вездесущее ОГПУ. Так что еврейским переселенцам просто не давали отклониться от намеченной линии, заставляли их трудиться и привыкать к труду в сложных условиях. Только так можно было рассчитывать на успех всего начинания.

По существовавшим тогда правилам переселения, сначала на новое место отправлялись взрослые работники, которые затем выписывали себе остальных родственников, после того как более или менее устроились. Однако в Крым сплошь и рядом ехали семьи целиком, с пожилыми и нетрудоспособными родственниками. И они попадали прямиком на выжженную крымскую степь, красочно описанную в книге В. Финка: «Как рассказать тому, кто не видел своими глазами, что такое степи Северного Крыма? С чем сравнить их? С морем? С океаном? Пожалуй, только с обманчивым океанским горизонтом может сравниться непостижимая беспонечность ровных степных пространств. Вы можете мчаться в автомобиле и час, и два, и шесть, и десять, и перед вами не подымется бугорок и не опустится ложбинка… Солнце, которому негде примоститься на этой равнине, распласталось над всей ее ширью и жжет ее злобно и жестоко».[68]

Жжет ее злобно и жестоко. Ну и тех, кто пришел в эту степь хозяйствовать. Татары здесь почти не селились, предпочитая использовать степи под огромный выгон для скота и лошадей, кое-где полукочевым образом засевая отдельные участки. Евреям же предстояло здесь осесть.

Переселенцы сплошь и рядом получали землю без каких-либо построек. Уполномоченный «Комзета» показывал писателю В. Финку ряды колышков, забитых прямо посреди степи — это была распланирована улица будущей еврейской колонии. Но пахать и сеять надо было прямо сейчас, не дожидаясь дальнейшего обустройства. «Агро-Джойнт» еще в марте 1925 года привез из США 25 тракторов для вспашки, которыми в 1926 году вспахали и засеяли 3,8 тысячи десятин посевов, в основном зерновых.