Сталин и Гитлер. Кто кого обманул

Обе стороны явно занимали выжидательную позицию, что было, в общем-то, объяснимо. Поведение германского руководства определялось целями его политики в отношении СССР. Москва же ожидала, что с инициативой проведения переговоров выступят немцы. Они первыми начали стягивать войска к границе, и потому советское правительство вправе было надеяться, что они дадут объяснение своим действиям. Брать инициативу проведения переговоров на себя, полагали в Кремле, не только неуместно (СССР не являлся виновником осложнения отношений), но и нежелательно. Такой шаг СССР мог быть истолкован как свидетельство его военной слабости.

Но время шло, а Берлин молчал и, казалось, даже не замечал подававшихся ему Москвой сигналов о готовности к диалогу. Это молчание тревожило советское руководство. Ситуация, при которой армии двух стран стояли друг против друга, разделенные границей, была чревата любыми неожиданностями. «Война нервов» легко могла перерасти в настоящую войну. Далее откладывать переговоры было опасно, и советское руководство решило «поторопить» немцев. Зная, что Берлин опасается сближения СССР с Англией и США, Кремль начал подбрасывать ему «свидетельства» такого сближения. Расчет делался на то, что это встревожит Гитлера и побудит его выступить с инициативой переговоров.

Сначала июня 1941 г. в Берлин начали поступать сообщения о том, что Кремль налаживает политические контакты с Лондоном и Вашингтоном. В частности, докладывалось, что 1 июня 1941 г. Сталин принял для беседы британского и американского послов, что к активной деятельности в НКИД СССР вернулся бывший нарком иностранных дел М.М. Литвинов, являвшийся сторонником союза СССР с демократическими державами, направленного против Германии [179]. Вслед за этим германское министерство иностранных дел получило информацию о том, что советское посольство в Румынии в срочном и секретном порядке предпринимает шаги, целью которых является достижение военно-политического соглашения с США [180]. Одновременно по агентурным каналам в Берлин начали поступать сообщения о том, что советская общественность очень обеспокоена военными приготовлениями Германии и что Сталин испытывает мощное давление со стороны командования Красной Армии, которое требует от него занять более жесткую позицию в отношении рейха и ориентироваться не на переговоры, а на военное противоборство [181].

Параллельно с этими акциями советское посольство в Берлине в расчете на политический эффект — так, по крайней мере, это было расценено в германском внешнеполитическом ведомстве — начало вывозить на родину детей советских граждан, работавших в Германии [182], а представительство ТАСС демонстративно обратилось с запросом в швейцарскую миссию о возможности своего перебазирования в Берн, Цюрих или Женеву [183]. Всеми этими действиями Москва рассчитывала подвести Берлин к мысли о том, что советско-германские отношения подошли к опасной черте, за которой могут оказаться невозможными ни возврат к добрососедству и партнерству, ни достижение мирного компромисса, что пора сесть за стол переговоров и урегулировать отношения.

Однако политические акции советского руководства впечатления на Берлин не произвели. Германское правительство прекрасно понимало, чего добивается Кремль. Что же касается возможности сближения СССР с Великобританией и США, то эту информацию «бюро Риббентропа» перепроверило через Берлингса в посольстве СССР, и она не подтвердилась [184].

И все же в Берлине с некоторой тревогой восприняли отъезд из Москвы в первых числах июня 1941 г. британского посла Криппса. На Вильгельмштрассе гадали, не отправился ли тот в Лондон для согласования вопроса о советско-британском сотрудничестве. Опасения германского руководства относительно возможности англо-советского сближения рассеялись очень быстро. Еще до прибытия Криппса в Англию в британской прессе, а также в печати нейтральных стран как из рога изобилия посыпались статьи антисоветского содержания, в которых высказывалось предположение, что Берлин и Москва ведут тайные переговоры, и обсуждался во- прос, пойдет или не пойдет СССР ради предотвращения войны на далеко идущие уступки немцам. В Берлине поняли, что Москва, Лондон и Вашингтон ни о чем пока не договорились, что разговоры о военном союзе СССР и США — маневры советской дипломатии, рассчитанные на запугивание Германии, а русские и «демократии» по-прежнему испытывают друг к другу неприязнь и недоверие. Это подтвердил и Шу- ленбург, которому было поручено выяснить обстоятельства отъезда Криппса из СССР. 12 июня 1941 г. он сообщил в министерство иностранных дел Германии: «По сведениям, полученным из американского источника, отъезду английского посла Криппса не предшествовали его встречи и достижение договоренностей с советским правительством. Отношение советской стороны к английскому и американскому посольствам по-прежнему характеризуется как предупредительное в частных вопросах, но как негативное в том, что касается попыток завязать политический диалог» [185].