Сталин и Гитлер

Источником столь всепоглощающей общенародной любви в значительной мере служило явление, впоследствии обозначенное как «культ личности». Систематическое низкопоклонство перед обоими лидерами стало определяющим фактором двух диктатур, и это понимали уже тогда. Поэт Уиндхэм Льюис писал о «Культе Гитлера» в 1939 году; в 1937-м в Цюрихе появилась книга под названием «Der Mythоs Hitler» или «Миф Гитлера», в которой Гитлер сравнивался с Мухаммедом, а его последователи – с мусульманскими фанатиками⁸. Современные критики сталинского режима фокусировались главным образом на нелепом до смехотворности преувеличении личности Сталина, «легендарного вождя»⁹. Эти экстравагантные формы низкопоклонства, столь же очевидные и в случае с Муссолини, стали отличительной чертой таких диктатур, которая выделяет их на фоне других форм авторитаризма, например военных диктатур или неконституционных монархий, поскольку последние процветали на почве фактических политических уловок, с помощью создания и распространения культа, но не с помощью силы или привычного выражения уважения. Возникновение феномена «сверхличности» было как причиной, так и следствием их власти.

Оба деспота приближались к культу личности с разных сторон. Для Гитлера сама личность была определяющим критерием лидерства; эта предпосылка находилась в центре всего его политического мировоззрения. В своей «Майн Кампф» этой теме он посвятил целую главу. Гитлер считал, что главной целью государства является продвижение на властные позиции высших личностей: «Оно строится не на идее большинства, а на идее личности». Эффективное современное государство «должно положить личностный принцип в основу своей организации». Гитлер исходил из предположения, что «сверхумы» не выбираются, а тем или иным способом сами поднимаются наверх из гущи своего народа в процессе борьбы за существование, и «только сама жизнь» проверяет их на прочность. Сама природа этих высших существ выделяет их из общей массы: «Величайшая одаренность делает их свободными от мнения обычного человечества». В самом начале движения Гитлер тоже был не вполне уверен, является ли он той самой исключительной личностью. «Нам нужен диктатор, который должен быть гением», – заявил он в 1920 году¹⁰. Только после провала путча в 1923 году он уверился в том, что был прав и он и есть та самая персонификация идеи о том, что великие люди выдвигаются из общества в моменты его кризиса. «Майн Кампф» была выражением идеи: борьба – это школа для гениев. В 1926 году, став фюрером партии, он начал позиционировать себя как живое свидетельство того, что личность, а не склонности и способности, богатство и титул является ключевым фактором верховной политической власти. Во времена Третьего рейха культ личности был для Гитлера естественным следствием его личности, а не исторической аберрацией.

Гитлер считал идею фюрера уникальной формой руководства, соответствующей современной эпохе, когда все люди должны иметь право выбора, чтобы решать, кого они хотят видеть своим лидером. Сохранившиеся записи разговоров Гитлера, которые он вел во время войны, свидетельствуют, что он неоднократно возвращался к вопросу о том, как лучше охарактеризовать личность лидера. Ему не подходил термин «канцлер», так как это слово подразумевало существование кого-то, стоящего выше него.

От термина «президент» он тоже отказался: «Вы можете себе представить! Президент Гитлер!» Идея же королевской власти была ему глубоко враждебна, и он с большим удовлетворением относился к тому, что, приняв народное звание «фюрер», он покончил с «последними остатками низкопоклонства, сохранившимися с феодальных времен». Судьба последнего кайзера Вильгельма II была для него свидетельством того, как «один плохой монарх может погубить всю династию», поэтому после 1933 все предложения позволить кайзеру вернуться в Германию из ссылки в Нидерландах им отклонялись. По мнению Гитлера, наследственная монархия была «биологическим отклонением»; более слабые связи в наследственной линии неизбежно вели к «ослаблению и распаду» государства. «В наследственных монархиях, – говорил Гитлер на обеде в марте 1942 года, – по крайней мере каждый восьмой из десяти королей не смог бы… успешно управлять даже бакалейной лавкой»¹¹. Враждебность была взаимной. Вильгельм II в своей книге о восточном символизме, опубликованной в 1934 году, заметил, что свастика с лучами, повернутыми против часовой стрелки (как это было в гитлеровской Германии), символизирует ночь, поражение и смерть¹².