Сталин и ГРУ

Немцы предъявили претензии по дипломатическим каналам в ноябре, когда следствие было закончено и неопровержимые улики были собраны. И опять дипломатические претензии рассматривались на заседании Политбюро 10 ноября. Но перед заседанием 9 ноября начальника разведки вызвали в Кремль. В присутствии Ворошилова он давал объяснения и отвечал на вопросы Сталина. Пришлось Берзину выступить и давать объяснения и на следующий день на заседании Политбюро. Вопрос был серьезным и обсуждался на высшем уровне — выступали Сталин, Молотов, Ворошилов, Мануильский. После обсуждения и обмена мнениями в протокол записали, что Берзин нарушил постановление ЦК от 8 декабря 1926 г. о запрещении привлекать членов иностранных компартий к разведывательной работе. Ему поставили на вид (самая малая форма партийного взыскания в те годы) и решили для выяснения всех обстоятельств дела образовать комиссию под председательством Кагановича, а Берзину вызвать своего представителя из Германии. Комиссия после опроса Берзина и вызванных из Германии сотрудников Управления Гришина и Улановского доложила на заседании Политбюро 20 ноября, что начальник Управления давал указания своим сотрудникам в духе решений ЦК от 1926 г., а Гришин и особенно Улановский нарушили директиву в части, предлагавшей привлекавшихся к агентурной работе иностранных коммунистов исключать формально из партии. Берзина обязали принять решительные меры, обеспечивающие «действительное и полное проведение в жизнь постановления ЦК от 8 декабря 1926 г.». Постановление Политбюро заканчивалось дежурной фразой, что малейшие попытки обойти решение ЦК повлекут за собой исключение из партии. Для нелегала это было самое страшное наказание, так как без партийного билета он сразу же становился невыездным и его выгоняли из разведки. Выписки из этого постановления послали Берзину, Гришину и Улановскому, и дело закрыли.

Последний удар в 1931 г. по агентурной сети Управления в Европе был нанесен австрийской полицией. 9 декабря газеты сообщили об аресте в Бадене (курорт под Веной) группы коммунистических агентов. Они обслуживали расположенную в этом курортном городке радиостанцию, которая передавала радиограммы посольств крупнейших европейских государств, добываемые агентурой военной разведки в Берлине, Брюсселе, Праге, Берне и других столицах в Москву. Это был первый радиотрансляционный центр, созданный в центре Европы. Возглавлялся он сотрудником Управления, имевшим германский паспорт на имя Мартина Клейна, но австрийской полиции удалось установить его подлинную фамилию — Абелтынь. Вместе с ним была арестована его жена Рут Клейн, она же Гертруда Браун, и четверо разведчиков, связанных с работой радиоцентра. У всех арестованных были германские паспорта. Для их освобождения был использован нелегал Разведупра Василь Дидушок. Он был уроженцем Галиции и капитаном австрийской армии. В 1917 году попал в русский плен, а затем с 1920 года стал нелегалом Разведупра. Работал в Польше и Румынии, где отсидел три года за шпионаж. Потом была разведывательная работа в Маньчжурии и Финляндии. С 1931 по май 1932 года он работал в Германии и Австрии против Польши и Румынии.

После провала группы Константина Басова (Абелтыня) Дидушок обратился к сотруднику контрразведки Абвера Протце. По просьбе Дидушка Протце сумел тогда добиться освобождения арестованных австрийскими властями резидента Басова и четырех его агентов. Поводом для его вмешательства послужило то, что Басов при аресте заявил австрийским властям, что выполнял задание в контакте с рейхсвером. Австрийские власти не захотели раздувать скандал и просто выслали из страны всех арестованных.

Этот инцидент имел продолжение в следующем году. 7 июня 1933 года Берзин написал письмо начальнику политической разведки (ИНО ОГПУ). В нем он сообщал Артузову, что, по данным помощника военного атташе в Берлине, немецкая разведка, в которую входит и вновь созданная контрразведка рейхсвера, усиленно ищет выход на советскую разведку. Сожалея об ухудшении советско-германских отношений в результате действий гестапо и полиции, руководство рейхсвера хотело бы установить контакт между разведками, что позволило бы, по его мнению, своевременно предотвращать трения и устранять препятствия. Немцы, писал Берзин, хотели бы, в частности, продолжить контакт, имевшийся в начале 1932 года с нелегальным сотрудником Разведупра Василием Дидушком («Францем») у контрразведчика Абвера Протце.

«Я категорически запретил своим сотрудникам, — писал далее Берзин, — вступать в какой-либо контакт. По официальной линии согласно указаниям наркома и с ведома «инстанции» (Политбюро) у нас с разведотделением рейхсвера ежегодно происходит обмен материалами по Польше. Этот обмен нам по существу ничего не давал, так как немцы никаких серьезных материалов нам не передавали. Не давали серьезных материалов и мы, но пользу они себе извлекали.