Сталин и ГРУ

Артузов стал начальником ИНО летом 1931 года. К моменту заседания Политбюро — четырехлетний стаж руководства разведкой, огромный опыт, блестящие разведывательные операции — одна вербовка «великолепной пятерки» в Англии чего стоит. Это был специалист высшего класса по руководству разведкой, равного которому не было в то время ни в Разведупре, ни в ИНО. Поэтому его кандидатура и оказалась наиболее приемлемой для Сталина. Кандидатура Артузова была подсказана Сталину, очевидно, Ягодой, который хотел избавиться от неугодного сотрудника, явно не вписывавшегося в окружение всесильного зампреда ОГПУ. Слишком резкий, заметный даже со стороны контраст был между ближайшими соратниками Ягоды и умным, опытным и блестяще образованным интеллектуалом и крупнейшим специалистом в области разведки и контрразведки. Белую ворону всегда изгоняют из стаи, и Ягода не упустил представившейся возможности. Но Сталин не был бы Сталиным, если бы понадеялся только на рекомендации Ягоды. Он и сам хорошо знал руководителя ИНО, встречался с ним, знал его твердость в отстаивании своего мнения даже перед «хозяином». Мнение у генсека о руководителе разведки ОГПУ было высокое. И для этого у него были основания.

Летом 1933 года обстановка в Центральной Европе обострилась. После прихода нацистов к власти воинственные заявления в Берлине о присоединении к Третьему рейху Данцига и данцигского коридора звучали все громче. В Варшаве хорошо понимали, что в случае войны в одиночку уже не выстоять и не удержать то, что было получено по Версальскому договору. Нужно было определяться — с кем и против кого? Можно было с Москвой против Берлина, но можно было попробовать с Берлином против Москвы. Если с Москвой — можно было сохранить коридор и Силезию, отрезанные от Германии по Версальскому договору; если с Берлином — можно рассчитывать в будущем на часть Украины после начала войны Германии с Советским Союзом. С кем будет Варшава? От точного ответа на этот вопрос зависело многое и во внешней политике Советского Союза, и в строительстве Красной Армии.

Чтобы определиться с Польшей, летом 1933 года в Кремле созвали совещание. Пригласили представителей Наркоминдела, Отдела международной информации ЦК партии, представителей Разведупра и ИНО. И дипломаты, и руководитель Отдела международной информации Карл Радек, недавно побывавший с неофициальным визитом в Варшаве, и представители военной разведки доказывали Сталину, что Польша повернулась в сторону Советского Союза, что союз с Варшавой — дело ближайшего будущего. Диссонансом прозвучало заявление начальника ИНО Артузова о том, что Варшава никогда, ни при каких обстоятельствах не пойдет на союз с Москвой. 1920 год, когда армии Тухачевского стояли под Варшавой, слишком хорошо помнили в Польше. Информация из агентурных источников, которой располагал руководитель политической разведки, показала, что возможное сближение с Москвой — тактический ход польской дипломатии, рассчитанный на то, чтобы усыпить бдительность кремлевского руководства. Нужно было обладать большим мужеством, чтобы вопреки всем выступлениям на этом ответственном совещании высказать свою точку зрения по такой важной проблеме, как развитие в будущем советско-польских отношений.

Выступление Артузова и его оценка советско-польских отношений не понравились Сталину. Он бросил упрек руководителю политической разведки, что его агентурные источники занимаются дезинформацией. И даже в конце 1933 года, когда обстановка в Центральной Европе достаточно прояснилась, генсек продолжал думать так же. Обстановка прояснилась в январе 1934 года, когда с подписанием германо-польского протокола о ненападении началось сближение двух стран, и антисоветская политика Польши стала достаточно откровенной. Предположения Артузова, высказанные им на совещании, полностью подтвердились.