Сталин и ГРУ

Изменилось отношение Урицкого не только к начальникам первого и второго отделов, но и к Артузову. Как первый зам, он руководил стратегической разведкой, курируя основные отделы Управления. Но все указания и распоряжения этим отделам давались через его голову, превращая этого аса разведки в заместителя без определенных занятий. Артузов понимал, что тучи над ним и пришедшими с ним людьми сгущаются, и старался взять под защиту людей ИНО в Разведупре. До Ворошилова он добраться не мог, нарком никогда не вызывал его, предпочитая получать всю информацию о работе Управления от Урицкого. Поэтому Артузов и писал подробное письмо комкору. Конечно, Урицкий знал, почему и по чьему приказу появился в Разведупре начальник ИНО. С группой сотрудников. Наверняка он был знаком и с постановлением Политбюро от 26 мая 1934 года. И все-таки Артузов еще раз подчеркивает в письме, кем он был послан в военную разведку и под чьим покровительством находится. Вот отрывок из письма: «Не для того, чтобы искать положения, популярности, выдвижения или еще чего-либо пошли эти товарищи со мной работать в Разведупр. Вот слова тов. Сталина, которые он счел нужным сказать мне, когда посылал меня в Разведупр: «Еще при Ленине в нашей партии завелся порядок, в силу которого коммунист не должен отказываться работать на том посту, который ему предлагается». Я хорошо помню, что это означало, конечно, не только то, что как невоенный человек я не могу занимать Вашей должности, но также и то, что я не являюсь Вашим аппаратным замом, а обязан все, что я знаю полезного по работе в ОГПУ, полностью передать военной разведке, дополняя, а иногда и поправляя Вас». И упрекая Урицкого в плохом отношении к нему, Артузов опять упоминает о том, что Сталин хотел видеть его в Разведупре: «Простите меня, но и лично Ваше отношение ко мне не свидетельствует о том, что Вы имеете во мне ближайшего сотрудника, советчика и товарища, каким, я в этом не сомневаюсь, хотел меня видеть в Разведупре тов. Сталин». Намеки на покровительство Сталина были достаточно прозрачны и красноречивы.

Пришлось Артузову защищать в письме и своего товарища по ИНО Штейнбрюка. Очевидно, на одном из совещаний Урицкий намекнул о якобы имевшихся политических подозрениях против корпусного комиссара. Ничего конкретного сказано не было, но в тяжелой обстановке 1936 года, когда шли аресты иностранных коммунистов, находившихся в СССР, таких намеков со стороны начальника Управления по отношению к начальнику отдела, ведущего агентурную разведку против стран Европы, оказалось достаточно, чтобы попасть под подозрение.

После зловещего февральско-мартовского пленума ЦК наступило временное затишье. В НКВД готовились, собирая «компромат» на военных, в военном ведомстве, сжавшись и втянув голову в плечи, ждали очередного удара «карающего меча» пролетариата. Ждали и в Разведупре, отлично понимая, что выгнанные Артузов и Штейнбрюк — это первые ласточки, за которыми последуют многие другие. Очень неуютно чувствовал себя и начальник Разведупра Урицкий, понимая, что и он ближайший кандидат на вылет из разведки со всеми вытекающими отсюда последствиями. И старался как-то оправдаться, выгородить себя.

2 апреля 1937 года он написал доклад наркому о состоянии дел в Управлении. Положение в центральном аппарате военной разведки было очень тяжелым. Достаточно прочная конструкция, после того как из нее выдернули два основных блока (уволили Артузова и Штейнбрюка), дала трещины и начала постепенно разваливаться. Урицкий в своем докладе говорил о нехватке опытных командных кадров, понимая, что все подобные назначения вне сферы его компетенции. Он писал, что третий месяц нет начальника первого отдела. Этим отделом руководил заместитель Штейнбрюка полковник Стефан Узданский. Отмечал также, что начальники основных немецкого и польского отделений отдела «молодые, неопытные люди».