Сталин и ГРУ

21 июля Берзин направил рапорт Фрунзе. Он писал, что по его приказу представил доклад о готовности к выступлению польских вооруженных сил. Документ, под которым Берзин поставил свою подпись, выглядел солидно: 33 страницы машинописного текста и 20 схем и состоял из восьми разделов. В докладе отмечалось, что, по имеющейся в Управлении агентурной информации, оперативный план «Н» на 1925 год слагается из трех вариантов: «Р» — война с СССР, «Зет» — война с Германией и комбинированный вариант — «Р» + «Зет». Известны были в Управлении и принятые распределения сил, и план действий по тому или иному варианту, а также численность армии военного времени. Отмечалось также, что стратегическое сосредоточение по плану, независимо от принятого варианта действий, заканчивается к 15-му дню мобилизации, польская армия может достигнуть полной боевой готовности и перейти во всеобщее наступление. В общем, в своем докладе Берзин мог отметить, что разведка сработала хорошо и представила Штабу РККА все необходимые данные для стратегического планирования при разработке плана войны с Польшей.

В заключение доклада Берзин отмечал, что польская армия при благоприятных для нее условиях — имелась в виду помощь со стороны Англии и Франции — может быть уже сейчас переведена на военное положение с известной гарантией успеха в вооруженном столкновении с противником. Но при этом он утверждал, что самостоятельное выступление Польши невозможно по причинам экономического и финансового характера, а также с учетом неясного внешнеполитического положения, вызванного возможностью совместных действий Германии и Литвы против Польши в случае войны с Германией или СССР. Выводы начальника Управления были достаточно оптимистичны, хотя он и не исключал вероятность в будущем вооруженного конфликта с западным соседом. Берзин постепенно превращался в крупного военного аналитика, и та многочисленная и разнообразная разведывательная информация, с которой он регулярно изо дня в день знакомился, позволяла ему делать правильные выводы и давать верные оценки событий.

В конце каждого года у начальника Управления начинались финансовые хлопоты. Суммы в устойчивой валюте, а таковой в середине 20-х считались английский фунт и американской доллар, на агентурную разведку тратились по тем временам огромные. И по мере расширения агентурной сети, создания новых легальных и нелегальных резидентур они возрастали из года в год. И каждый раз в конце года нужно было доказывать необходимость увеличения сметы, писать рапорты и доклады своему военному начальству. Убеждать Уншлихта, курировавшего повседневную работу разведки, в необходимости увеличения валютной сметы было нетрудно. Опытный профессионал, участник советско-польской войны и «Октября» в Германии, он хорошо понимал, что без солидных валютных средств рассчитывать на успехи в разведке нечего. Времена «мировой революции» и всеобщей поддержки первого в мире социалистического государства уходили в прошлое. Конечно, были среди нелегальных сотрудников люди, особенно среди коммунистов, работавшие на советскую военную разведку бескорыстно, ничего не получая за свой тяжелый и опасный труд. Но были и такие, и их количество возрастало уже в то время, кто требовал солидную оплату и за сотрудничество, и особенно за те ценнейшие документы, которые попадали им в руки.

Берзин хорошо знал историю военной разведки в Германии и России. Знал, что раньше покупали за большие деньги агентуру и документы. Никаких иллюзий на этот счет у него не было. И он хорошо понимал, что чем больше денег у разведки, тем лучше результат ее работы. Но вопрос о валюте для Разведупра решался не в руководстве военного ведомства. Уже несколько лет все валютные дотации для разведывательной триады распределяла «инстанция», как тогда называли в неофициальных разговорах в коридорах наркомата Политбюро. А препятствовал слишком большим ассигнованиям Наркомат финансов, доказывая необходимость экономии валютных средств. Вот и приходилось начальнику Управления в конце каждого финансового года вести борьбу с финансистами: требовать, убеждать, доказывать правильность предложенных сумм, писать доклады, рапорты. Все это отнимало много времени и сил, отвлекало от повседневной работы. Но от получаемых ассигнований во многом зависела успешная работа военной разведки в следующем году, и он делал все возможное, чтобы получить как можно больше фунтов и долларов.

В августе 1925 года Политбюро утвердило валютную смету Разведупра на 1926 год в сумме 1 350 000 рублей золотом, или 135 000 английских фунтов. Это был минимум, который удалось отстоять Уншлихту на заседании комиссии Политбюро. Берзин понимал, что эта сумма — все, что страна может дать военной разведке на следующий год. Денег было мало, но приходилось выкручиваться, экономя где только можно. Политбюро было высшей инстанцией Союза, и его решения были окончательными для всех ведомств, тем более что под подобными решениями стояла подпись Сталина.