Сталин и Мао. Два вождя

16— 1897 исторической вине не существовал для Сталина. Вот это-то и было, очевидно, дополнительным стимулом для Мао Цзэдуна, заставлявшим его утверждать, что Россия совершила в отношении Китая историческую несправедливость и должна расплачиваться за свои преступления.

Далее, Мао Цзэдун полагал, что вина России усугублена тем, что в ней произошло то, что он именовал Октябрьской революцией (имелся в виду вооруженный политический переворот в октябре 1917 года). С точки зрения Мао Цзэдуна, на старую вину России перед Китаем после Октября 1917 года наложилась новая вина (или к старым долгам добавился новый долг России перед Китаем), а именно то, что люди в России якобы слишком возгордились, незаслуженно возгордились, почувствовали себя выше людей других стран, выше людей Китая, что, по мнению Мао Цзэдуна, совершенно нетерпимо.

С этим утверждением также никак нельзя согласиться. Противопоставление наций, сталкивание их — вот основная черта политики Мао Цзэдуна в этом вопросе. Во всяком случае, при всех недостатках и преступлениях Сталина у него не было политики, которая сталкивала людей России и Китая. Преступления и ошибки Мао Цзэдуна усугублялись тем, что он сознательно вел (и довел) дело к столкновению двух наций — России (СССР) и Китая (КНР), причем довел развитие событий не только до стадии идеологического противостояния, когда в Пекине допустили мысль о возможности вооруженного столкновения, применения оружия, начала «пограничной войны» (термин Чжоу Эньлая, вероятно, либо позаимствованный им у Мао Цзэдуна, либо отражавший настроения и мысли Мао Цзэдуна) против СССР, но и на практике начали такие вооруженные столкновения, то есть применили оружие, убили на границе русских людей, людей России.

Что же касается своей задачи, то ее Мао Цзэдун видел, прежде всего, в том, чтобы заставить Сталина, СССР, людей России «поджать (незаслуженно поднятый ими) хвост», занять приниженное положение относительно Мао Цзэдуна и Китая, знать свое место, которое, конечно же, по мысли Мао Цзэдуна, было подчиненным по отношению к Китаю, к нему самому, то есть к Мао Цзэдуну.

Мао Цзэдун также говорил в этой связи следующее:

«Под давлением обстоятельств (складывавшейся обстановки) эти своего рода твердолобые упрямцы в Советском Союзе все еще осуществляют великодержавную шовинистическую политику, но этот номер у них с нами не пройдет. Наш курс в настоящее время заключается в том, чтобы все-таки попытаться помочь им, а конкретный метод, с помощью которого мы могли бы оказать им помощь, состоит в том, чтобы прямо в лицо говорить им об их недостатках. На сей раз (очевидно, имелись в виду двусторонние переговоры делегаций двух коммунистических партий — КПСС и КПК — в Москве в 1964 году) наша делегация поехала в Москву и там выложила все начистоту, разоблачила их и вскрыла перед ними некоторые проблемы. Я в телефонном разговоре сказал товарищу Чжоу Эньлаю (возглавлявшему в Москве делегацию КПК), что эти люди (советские руководители) руководствуются только своей выгодой и в то же время у них наблюдается помутнение разума; это ослепленные алчностью политиканы, у которых голова вскружилась от жадности, которые зарвались и в погоне за наживой потеряли голову; поэтому лучшим методом в общении и разговорах с ними может быть только один — отругать их на чем свет стоит, крыть их последними площадными словами». [259]

В этой же связи так называемая полемика между КПСС и КПК, а по сути дела, противостояние и борьба двух партийногосударственных машин с использованием всех средств, имевшихся в их распоряжении, за исключением военных (до 1969 года), и вооруженные столкновения (1969 года) на советско-китайской границе практически в КПК — КНР, отражая точку зрения Мао Цзэдуна, рассматривались тоже как своего рода критика великодержавного шовинизма, присущего, по мнению того же Мао Цзэдуна, Сталину, последующим советским лидерам, КПСС, СССР и людям СССР, России.

Так, Мао Цзэдун, выдвинув бездоказательное, чисто умозрительное, а по сути дела, лживое обвинение в адрес не только Сталина, но и вообще России, русских людей в том, что они относились к китайцам с позиций великодержавности и шовинизма, хотя этим русские люди, как нация, не грешили, по крайней мере в отношении Китая и ханьцев, не ограничивал себя после этого ничем, выбирая средства борьбы против России и русских людей, полагая применение оружия против них, начало войны против них на границах Китая (КНР) и России (СССР) вполне приемлемым средством, с помощью которого только и можно было, по мнению Мао Цзэдуна, поставить Россию и русских на место, заставить их поджать хвост, смиренно пойти за Мао Цзэдуном, Китаем, ханьцами.

В 1949 году накануне образования КНР Мао Цзэдун заявил: «Человек Китая встал во весь рост!» [260]