Сталин и Мао. Два вождя

Нельзя исключать и того, что разногласия между Сталиным и Мао Цзэдуном были еще глубже. В отличие от общепринятого в СССР на протяжении многих лет взгляда, согласно которому в определенном смысле фигуры Сталина и, уж во всяком случае, Ленина были самыми крупными фигурами в мировой истории XX столетия, Мао Цзэдун полагал, что он — фигура покрупнее и Ленина, и Сталина. Ведь ему удалось встать во главе значительно более населенной страны, чем Ленину и Сталину. Мало того, Мао Цзэдун был уверен и в том, что как мировая нация ханьцы, китайцы, значительно превосходят все остальные нации, в том числе и русских. Вообще Мао Цзэдун исходил из того, что в результате исторической случайности и только в результате временного (всего в полтораста лет) зигзага России удалось ущемить Китай территориально, политически, даже идеологически. Однако Мао Цзэдун стремился поставить Россию и русских на свое место, указать им на их место соотносительно с таким гигантом, как Китай. Мао Цзэдун в своей деятельности и высказываниях всегда исходил из необходимости исправить упомянутую (с его точки зрения) историческую случайность. Для Мао Цзэдуна поездка в Москву в результате победы и прихода к власти в Китае была не просто визитом младшего собрата по коммунистическому движению, визитом просителя экономической, военной и политической помощи и поддержки, а визитом победителя, визитом, все значение которого советским коллегам, в том числе и Сталину, еще предстояло познать. Мао Цзэдун ощущал себя представителем реально начавшей возрождаться нации Китая, нации Чжунхуа. Не случайно для Мао Цзэдуна главной в то время была мысль о том, что «человек Китая встал во весь рост». Мао Цзэдун мыслил такими историческими категориями, как века и тысячелетия, вечность. Здесь он считал необходимым дать понять всем, прежде всего Сталину, что он, Мао Цзэдун, — это воплощение Китая, вечного Китая, то есть такого гиганта, с которым Сталину при всех его претензиях никогда не сравняться и с которым придется считаться уже сейчас.

Иными словами, Мао Цзэдун хотел заставить в максимально возможной тогда степени считаться с собой всех, прежде всего Сталина. Собственно говоря, Мао Цзэдун не желал опускаться до уровня Сталина, становиться на один уровень со Сталиным. Мао Цзэдун уже тогда, да, очевидно, уже давно, полагал, что его калибр превышает калибр Сталина.

Вопрос Сталина, по сути дела, ставил их обоих на равную ступень. Сталин шел тут, с его точки зрения, на максимальные уступки. Он признавал принцип равноправия в отношениях с Мао Цзэдуном и предлагал вместе обсудить вопросы и подписать соответствующие документы. Казалось, что Мао Цзэдун должен был быть весьма доволен такой позицией Сталина. Но не тут-то было.

Оказалось, что Мао Цзэдун и тут не идет навстречу Сталину. Он был готов наблюдать за подготовкой к подписанию неких документов, возможно, обмениваться мнениями или находить иные формы для того, чтобы, наблюдая за переговорами и подготовкой документов со стороны, следить за тем, чтобы они для всего мира, для Китая и для СССР, а с точки зрения Мао Цзэдуна, прежде всего и главным образом для Китая, имели достойный вид, то есть по своей форме были приемлемы, никак не ущемляли достоинство и суверенитет Китая, и в то же время чтобы по своему содержанию они принесли реальную выгоду Китаю. Мао Цзэдун желал оставаться в стороне от всей практической работы по переговорам и подписанию документов.

Сталин вынудил Мао Цзэдуна в первой же беседе заявить, что он предполагает вызвать в Москву Чжоу Эньлая.

С точки зрения Сталина это поведение Мао Цзэдуна было совершенно нелогичным. Более того, в глазах Сталина, это могло выглядеть как отказ Мао Цзэдуна «помериться силой» со Сталиным и вызвать в Москву для этой цели «своего меньшого брата» Чжоу Эньлая. Это было уже просто оскорбительно. Это показало Сталину, что Мао Цзэдун претендует на место более высокое по отношению к нему, к Сталину.

Но ларчик открывался, очевидно, просто. Мао Цзэдун не исключал любого варианта развития событий в ходе переговоров в Москве, в том числе и такого варианта, при котором сторонам не удалось бы согласовать соответствующие документы.

Более того, Мао Цзэдун предпочел бы, очевидно, просто побывать в Москве с визитом, который не включал бы в повестку дня переговоры и подписание документов.

В ходе первой же беседы в Кремле оказалось, однако, что Сталин настойчиво требует именно документа, венчающего визит, причем предполагает подписать его вместе с Мао Цзэдуном.

Поэтому-то Мао Цзэдуну пришлось сразу же заявить, что он вызовет в Москву Чжоу Эньлая.

Это пришлось сделать потому, что Сталин заставил Мао Цзэдуна взять на себя ответственность. Сталин даже пригрозил, фактически поставив вопрос очень резко. С его точки зрения, ничто в отношениях не будет развиваться до тех пор, пока в принципе это не будет решено Сталиным и Мао Цзэдуном. Сталин решительно отвел попытку Мао Цзэдуна принизить его, поставить на один уровень с Чжоу Эньлаем.