Сталин и Мао

Это было сказано без рисовки. Стоял он какой-то миг и снова заходил. Лицо его еще больше окаменело. Он молча ходил, глядя куда-то поверх нас. Я с Цзян Цин сидел за столом. Так продолжалось довольно долго. Затем Цзян Цин шевельнулась, встал и я. Прощание ничего не изменило в Мао Цзэдуне. Руку он подал, но это все равно если бы я взял в ладонь полотенце: мягкая, безвольная, однако теплая. Никто из нас не проронил ни слова. Цзян Цин по обыкновению проводила меня до наружной двери. При расставании она сказала, что теперь Мао Цзэдун будет очень долго и много думать».[55]

12 августа 1944 года Мао Цзэдун, очевидно в связи с прибытием в Яньань американской миссии связи, сказал П. П. Владимирову: «Мы подумываем о том, чтобы переименовать нашу партию. Именовать ее не “Коммунистическая”, а как-то по-другому. Тогда для Особого района сложится более выгодная обстановка, особенно среди американцев»…[56]

По мнению П. П. Владимирова, «у руководства КПК и американцев — “медовый месяц”. Те и другие усердно обхаживают друг друга».[57]

19 августа 1944 года П. П. Владимиров записал в своем дневнике: «Сегодня на дороге мне встретились два бойца, которые толкали ручную тележку. В тележке на рулонах полотнищ с лозунгами лежали портреты Сталина, Черчилля, Рузвельта и английского короля Георга. Портрет короля Георга значительно крупнее остальных. Куда и зачем везли портреты и лозунги, не знаю. Скорее всего готовится прием новой группы иностранных корреспондентов и, судя по размерам портрета, — англичан»…[58]

В 1944 году по распоряжению Мао Цзэдуна в Яньани была написана пьеса под названием «Товарищ, ты пошел по ложной дороге!». Пьеса осуждает Ван Мина, тех партийцев, которые допускали возможность сотрудничества с Гоминьданом и с Чан Кайши.[59] Это явно камень в огород Сталина.

По мнению П. П. Владимирова, «Мао Цзэдун считает, что СССР ослаблен войной. Это предубеждение заставляет его не активизировать политику защиты интересов СССР, а переориентироваться на Соединенные Штаты. Создается впечатление, что ему даже было бы на руку наше действительное ослабление.

Вместо честного сотрудничества с Москвой, основанного на идейной общности, игра»…[60]

По свидетельству Н. Н. Риммара, «осенью 1944 года Цзян Цин подготовила к постановке пьесу Корнейчука “Фронт”. Меня пригласили для консультаций на один из просмотров. Цзян Цин и артистов интересовали наш быт, отношения, форма одежды…

После просмотра я сказал, что артисты представляют офицеров Советской Армии суетливыми, фальшиво энергичными, крикливыми и… расхлябанными. Особенно меня поразил герой пьесы Орлов (не наш, конечно, хирург Андрей Яковлевич). Орлов из пьесы — это совершенно невоспитанный и грубый тип.

Этот китайский Орлов из пьесы мог запросто в штабе фронта усесться на письменный стол или развалиться в кресле, закинув ногу на ногу, улегшись на локоть, и рассуждать, покуривая и сплевывая на пол, — и это в разговоре с офицерами, равными или даже старшими по чину!

Помню, я возмутился. Однако чувства сдержал. Поразмыслив, решил подступиться с другой стороны. Как можно спокойнее и равнодушнее я попросил их проиграть акт из пьесы местного драматурга на военную тему. Артисты изобразили человека, достойного уважения, настоящего коммуниста-командира. Он говорил мало, но весомо и вел себя безупречно: ни крика, ни плевков, ни каншэновской заносчивости. Даже когда пленный японский офицер с бранью кинулся на него, он, сохраняя достоинство, лишь жестом указал на дверь. Пленного увели. Зашли младшие командиры, командующий армией — все как в хорошо организованном штабе армии, где командиры — коммунисты. Я остановил артистов и спросил:

— Кем можно назвать русского коммуниста Орлова после того, как зритель посмотрит обе пьесы?

Тягостным молчанием был ответ.

Моя критика не принесла результат. Цзян Цин что-то изменила, что-то смягчила, но в целом все сохранила, как прежде. После двух представлений пьесу сняли под нажимом Владимирова. Кстати, Мао Цзэдун не мог не быть информирован обо всем. Однако ни словом, ни жестом не проявил отношение к пьесе “Фронт” в исполнении яньаньской труппы, хотя слыл знатоком театра. Впрочем, такая “постановка” и была “отношением”»…[61]

Столкновением взглядов, позиций, даже проявлением скрытой борьбы Сталина и Мао Цзэдуна были постановки в Яньани этих двух пьес: китайской «Товарищ, ты пошел по ложной дороге!» и пьесы А. Корнейчука «Фронт».