Сталин и НКВД

Летом 1936 года началась гражданская война в Испании. Италия и Германия активно включились в конфликт, и стало ясно, что в ближайшее время открытое вооруженное выступление против СССР не состоится. Может быть и не случайно именно с этого момента в Москве начался «левый поворот» – переговоры с Германией перестали быть первоочередной задачей. Каганович и Ежов начали разворачивать репрессивную политику по «правому следу», под ударом окажутся прогермански настроенные политики – Карахан, Енукидзе, Крестинский. В начале 1937 г. ситуация позволила их противникам нанести превентивный удар.

Теперь посмотрим на все глазами «группы Крестинского – Тухачевского». Они сразу ощутили на себе последствия нового курса. На процессе 1938 года они так и говорили:

«Крестинский: В конце ноября на Чрезвычайном VIII Съезде Советов, Тухачевский имел со мной взволнованный серьезный разговор. Он сказал: начались провалы, очевидно, пойдет дальнейший разгром троцкистов и правых. Он делал выводы: ждать интервенции не приходится, надо действовать самим. Тухачевский говорил не только от своего имени, но и от контрреволюционной организации военных. Я поговорил с Розенгольцем, поговорил с Рудзутаком и мы пришли к выводу, что Тухачевский прав и дело не терпит. Эти же разговоры продолжились на квартире Розенгольца весной 1937 года.

Если мы будем учитывать, что речь идет не о гипотетическом (и сомнительном) перевороте «правых и троцкистов» против Сталина, а о расчетах Тухачевского и Крестинского на изменение позиции Сталина, все становится на свои места. Именно после начала войны в Испании у противников соглашения «СССР – Германия» появляется реальное поле политического маневра. С другой стороны, Тухачевский и Крестинский знают о миссии Канделаки и ожидают изменений в политике СССР. Однако внутри страны все идет в противоположном направлении – после того, как война с Германией («интервенция») перестала быть проблемой № 1, настроения в верхах СССР стали меняться.

Провал миссии Канделаки весной 1937 года означал окончательное поражение прогермански настроенных политиков. Как мы помним, современные исследователи считают, что переговоры сорвались по инициативе немцев, что также должно было ослабить позиции Тухачевского-Крестинского.

11 мая 1937 г., (накануне «15 мая») Тухачевского освободили от обязанностей 1 заместителя министра обороны. 21 мая 1937 на приеме у Сталина были Молотов и Каганович (они вошли в 15.35). Затем в 16.00 к ним присоединились Ежов и Ворошилов. В 17.05 в кабинет вождя вошли также М.П. Фриновский, А. Слуцкий, руководитель спецгруппы при НКВД (фактически руководитель самостоятельной спецслужбы) Я. Серебрянский, руководители Разведупра РККА С.П.Урицкий и А.М. Никонов, М.К. Александровский. Все они находились на приеме у Сталина до 19.45. Закончилось совещание в 19.55. Что обсуждало высшее руководство страны почти три часа с руководителями внешней разведки и полпредом в ЧСР? Трудно отделаться от предположения, что речь шла о мерах по делу Тухачевского. Разведчики должны были подтвердить данные, собранные особым отделом. А что на совещании делал Фриновский? Видимо, опираясь на дивизию им. Дзержинского, он должен был обезопасить Кремль.

«Все пропуска в Кремль были внезапно объявлены недействительными. Наши части подняты по тревоге!» – объяснял Фриновский, что происходит. – Мы как раз раскрыли гигантский заговор в армии, такого заговора история еще никогда не знала. Но мы все возьмем под свой контроль, мы их всех возьмем».