Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг.

На июньском (1957) пленуме ЦК, когда Хрущев проводил политическую кампанию по лишению всех партийных и государственных должностей Маленкова, партийному ареопагу была продемонстрирована записка, подписанная тремя людьми:

«Товарищ Сталин!

По Вашему указанию Вознесенского А.А. допросили и считаем, что он виновен.

Маленков

Берия

Булганин»[69].

Даты на этом клочке бумаги, размером в половину тетрадного листа, не указано, но ориентировочно это событие состоялось где-то в конце ноября 1949 года.

Ничего подобного в отношении самого Хрущева Маленков пленуму предъявить не смог. Но, как выяснилось много позже, Хрущев в той же компании, только без Берии, посещал в тюрьме бывшего председателя Госплана СССР Николая Алексеевича Вознесенского. Сам Хрущев после смерти Сталина неосмотрительно рассказал об этом секретарю ЦК Д. Шепилову (1905–1995), который помогал первому секретарю ЦК в подготовке доклада на XX съезде КПСС «О культе личности Сталина и его последствиях». «…Когда Вознесенский написал Сталину письмо, в котором клялся, что ни в чем не виноват[70], – вспоминал Шепилов, – Сталин поручил Хрущеву, Булганину и Маленкову посетить Вознесенского Н.А и переговорить с ним. Но, видимо, он говорил это таким тоном, что все поняли, что судьба Вознесенского предрешена. Кстати, сам Хрущев крайне неприязненно относился к Вознесенскому, потому что Сталин ценил Вознесенского, который позволял себе резкости даже в отношении Молотова. Однако Хрущев рассказывал мне не об этом, а том, что когда они втроем вошли в камеру к Вознесенскому, то тот вскочил со стула и бросился к ним: «Товарищи, спасибо вам, что пришли. Наконец-то!» И тогда Булганин подошел к нему и со словами: «Мы тебе не товарищи!» – так сильно ударил его в ухо, что тот рухнул на пол. Вот о каких ужасных вещах рассказывал мне Хрущев»[71].

Мало этого, не успевает Н. Хрущев появиться в декабре 1949 года в Москве, как Сталин тут же, по предложению Маленкова, включает его в состав Комиссии КПК при ЦК в составе Маленкова, Хрущева и Шкирятова для изучения антипартийного поведения «ленинградцев». Так что с 1949 года Н. Хрущев принимал активнейшее участие в фальсификации «ленинградского дела».

Активными действиями поддерживал эту группу непонятно как оказавшийся в узком высшем руководстве страны, поскольку, по отзывам современников, был абсолютно бездарен во всех делах, которыми, по воле Сталина, он занимался[72], сын приказчика мукомольной фабрики, бывший конторщик, этнический русский Булганин Н.А.[73]

Вот, собственно, и все организаторы «ленинградского дела».

Но из того, что мне удалось прояснить после многолетней работы в архивах, анализа почти всех публикаций по этому «делу» и бесед с выжившими участниками тех событий, со всей уверенностью можно констатировать, что подлинным мотором всей этой операции был сам вождь Страны Советов. Именно он приказал арестовать проходящих по «делу» основных фигурантов, по ходу судебного процесса одобрил предложение Маленкова и Берии вернуть в судопроизводство смертную казнь[74], лично правил текстовую часть обвинительного приговора, требуя от судебной коллегии вынесения «ленинградцам» расстрельного вердикта, регулярно требовал от Абакумова протоколы допросов братьев Вознесенских, внимательно вчитывался в них и вплоть до расстрела обвиняемых интересовался, приведен ли приговор в исполнение[75].

Но был еще один человек, который хоть и не был автором-организатором «ленинградского дела», но был ревностным исполнителем функций палача, кто исключительно по собственной инициативе, часто минуя испрошения согласия Маленкова и Хрущева, как секретарей ЦК, курирующих партийные кадры и кадры МГБ, стремясь угодить своему главному шефу – Сталину, – непосредственно распоряжался применять к арестованным «ленинградцам» изуверские физические пытки. Это был этнически русский, сын истопника и прачки, министр государственной безопасности СССР Абакумов В.С. Это именно Абакумов 23 марта 1950 года, за 6 месяцев до суда над «ленинградцами», направляет вождю письмо с грифом «Сов. секретно»:

«Центральный Комитет ВКП(б)

Тов. Сталину И.В.

Докладываю, что после 14 марта с.г. в ЦК ВКП(б) вызывались министр юстиции СССР тов. Горшенин, председатель Верховного суда СССР тов. Волин и Генеральный прокурор СССР тов. Сафонов. Они теперь понимают и считают правильным, что в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 января 1950 года они должны рассматривать дела на лиц, подпадающих под Указ, и применять смертную казнь к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам, исходя из тяжести преступления, независимо от времени его совершения, но не осужденных до дня опубликования этого Указа.

В связи с этим Министерство государственной безопасности СССР вновь пересмотрело законченные следственные дела и подготовило список на 85 арестованных изменников родины, шпионов, подрывников-диверсантов…»