Сталин и Рузвельт. Великое партнерство

За два дня до отъезда в Тегеран Рузвельт председательствовал на пышной церемонии в Восточном зале Белого дома, в ходе которой он и представители сорока четырех стран, сидя за длинным столом, подписали соглашение о создании Администрации помощи и восстановления Объединенных наций (ЮНРРА). Он специально приурочил объявление о создании первой из структур Организации Объединенных Наций ко Дню перемирия, чтобы обеспечить максимальное воздействие данного события на мировую общественность. ЮНРРА, финансируемая за счет взносов в размере 1 процента национального дохода каждой страны, была призвана оказать содействие в обеспечении одеждой, питанием и крышей над головой людей, проживавших в пострадавших от войны центрах сосредоточения населения. Генеральный директор этой структуры, Герберт Леман, губернатор штата Нью-Йорк, согласно статье, опубликованной в этот день в издании «Нью-Йорк таймс», был избран четырьмя странами: Соединенными Штатами, Великобританией, Советским Союзом и Китаем. Русские поддержали создание ЮНРРА – благотворительной организации под международным контролем, с международным персоналом и международным управлением[11]. Это была их идея – таким способом поставить на ноги пострадавшие от войны страны. После того как Сталин узнал, что, согласно замыслу Рузвельта, этим четырем странам предстояло управлять послевоенным миром, он поддержал идею о том, чтобы они сформировали исполком ЮНРРА.

Упоминание четырех стран имело для Рузвельта исключительно важное значение. Он хотел ознакомить мир с этой концепцией, поскольку предполагал, что именно основные страны Организации Объединенных Наций, той организации, которой он дал жизнь 1 января 1942 года, должны стать «четырьмя полицейскими». В этот день, первый день нового года, всего спустя три недели после Перл-Харбора, Рузвельт собрал в своем рабочем кабинете Уинстона Черчилля, который в то время гостил в Белом доме и представлял Великобританию, посла Советского Союза Литвинова и министра иностранных дел Китая Сун Цзывэня для подписания Декларации Объединенных Наций. За Соединенные Штаты он подписал документ сам. Этот первый документ Организации Объединенных Наций явился отправной точкой в великом плане Рузвельта. Он обязал каждую страну «защищать жизнь, свободу, независимость и религиозную свободу», заявлял, «что в настоящее время они участвуют в общей борьбе против диких и зверских сил, стремящихся покорить мир» и что «каждое правительство обязуется… не заключать сепаратного перемирия или мира с врагами». Остальные двадцать две страны, поставившие свою подпись в алфавитном порядке, присоединились к ним на следующий день.

Название организации пришло Рузвельту в голову той ночью, когда Черчилль гостил в Белом доме. Они с Черчиллем рассмотрели и отказались от различных вариантов. Они бились над этим до позднего вечера и, наконец, остановились на фразе о странах, объединенных в борьбе с агрессией. Затем Рузвельт пошел спать, держа в уме слово «объединенные», с ним он и уснул. Рано утром следующего дня он проснулся с решением: «Объединенные Нации».

Рузвельт так спешил сверить это название со своим гостем, что, не дожидаясь завтрака, вызвал помощника, чтобы тот довез его до двери в комнату Черчилля. Премьер-министр ночевал на том же этаже, недалеко по коридору, в Розовой комнате. Рузвельт постучал. Черчилль пригласил его войти, но предупредил, что принимает ванну. Через несколько секунд премьер-министр неожиданно вышел из ванной в гостиную, стены которой были украшены сценами в духе викторианской Англии, «совершенно голый»[12]. По выражению Рузвельта, он выглядел как «розовый херувим».

По воспоминаниям Рузвельта, он воскликнул:

– Уинстон, я нашел: «Объединенные Нации»![13]

– Хорошо! – ответил Черчилль.

* * *

В Каире Рузвельт планировал встретиться с генералиссимусом Чан Кайши, главой китайского националистического правительства, чтобы обсудить вопросы участия Китая в войне против Японии. Дела в Китае шли настолько плохо, что Рузвельт опасался, как бы китайцы не вышли из войны. «Несмотря на то что сообщают газеты, войска Чан Кайши совершенно не способны воевать», – признавался он своему сыну Эллиоту[14]. Он хотел подбодрить генералиссимуса и укрепить его дух. Однако не менее важно было также то, чтобы их встреча получила большой общественный резонанс. Это было необходимо для того, чтобы представить Китай в качестве четвертой великой державы в Объединенных Нациях – «четвертым полицейским». Интуиция и предчувствие подсказывали Рузвельту, что для того, чтобы Организация Объединенных Наций в полной мере олицетворяла весь мир, Азия также должна быть представлена в ней на равных правах. Он осознавал, что ни Черчилль, ни Сталин не понимали этого в отличие от него. Они согласились с присутствием Китая только по его настоянию.