Сталин и Великая Отечественная война

Следовательно, о какой же переработке плана к 15 декабря могла идти речь? Извините, но Сталин не был легкомысленной девицей, чтобы каждые пять минут менять свое мнение, тем более изменять только что подписанный документ. Тем более по столь наиважнейшему вопросу, как подготовка к защите государства от грядущей агрессии. Не говоря уж о том, что он вообще отличался особо тщательной проработкой всех документов, тем более такого уровня и значения. И уж если то ему и в самом-то деле было бы нужно, то, не вступая в дискуссию, он попросту приказал бы считать Юго-Западное направление главным для вермахта. Но он-то всего лишь высказал свою точку зрения - это более чем естественно при рассмотрении таких особо важных документов. Более того. Сталин прекрасно знал, что «Соображения…» от 18 сентября 1940 г. разрабатывались под руководством глубоко уважаемого им Бориса Михайловича Шапошникова, мнение которого после советско-финляндской войны он стал ценить еще более высоко. Не говоря уж о том, что сам образ и суть стратегического мышления Сталина были идентичны позиции Шапошникова. С какой же стати он должен был так игнорировать мнение столь уважаемого им аса Генштаба, если всегда любил приговаривать: «А ну, послушаем, что скажет нам шапошниковская школа!» (слова Василевского, кстати сказать)?!

Наконец, когда в 1992 г. эти «Соображения…» от 18 сентября 1940 г. были полностью рассекречены и преданы гласности, то их публикация была осуществлена именно в том виде, в каком они были утверждены тогда, в 1940 году. Никакого акцента на Юго-Западное направление там нет. Как, впрочем, нет и иного официального плана обороны. Этот был единственным. Так вот и спрашивается, на каком же основании происходила эта переработка плана, если, конечно, она имела место и, более того, происходила официально? Ведь если бы было все официально, то Генштаб обязан был бы руководствоваться не рассказом К.А. Мерецкова, а постановкой задачи, которую обязан был сделать нарком обороны Тимошенко: в военной иерархии, тем более того времени, субординация соблюдалась жестко, особенно в таких вопросах. Да и Сталин действовал бы только через наркома обороны, ибо он отвечал за Генштаб. Так что при чем тут сказки К. А. Мерецкова?! Единственное, что могло произойти и явно произошло, так это высказывание Сталиным пожелания об определенном дополнительном усилении обороны на Юго-Западном направлении ввиду громадного военно-экономического значения Украины. Пожелание вполне естественное и нормальное. Последовавшее вскоре решение о дополнительном усилении КОВО явилось подтверждением этого. И вот еще что.

Обратите внимание на явно не случайное совпадение. Василевский со ссылкой на Мерецкова утверждал, что-де Генштабу было поручено к 15 декабря переработать план на предмет переакцентировки усилий на Юго-Западное направление. Но ведь в том же декабре 1940 г. за подписью Жукова из КОВО в Генштаб пришла докладная с утверждением того, что именно на КОВО придется главный удар вермахта. Больно уж своевременно. Хотя никаких данных на этот счет у Жукова не было, и быть не могло. Более того. Чуть позже, но все в том же декабре штаб КОВО разрабатывает еще и окружной прототип будущего «гениального» плана от 15 мая 1941 г. А это что такое?! Что это за сверхнеобъяснимая прозорливость командования КОВО, то есть Жукова, на редкость «удачно» совпавшая со сроками исполнения сказочного указания Мерецкова?!

Короче говоря, лживой байкой о том, что-де Сталин якобы приказал считать главным для вермахта Юго-Западное направление, Жуков и Мерецков пытались снять с себя всякую ответственность за катастрофический провал Западного фронта, в результате чего гитлеровцы и появились едва ли не под стенами Кремля. Между двумя маршалами было своего рода «разделение труда»: якобы как авторитетное подтверждение первоисточником - дело в том, что бывший нарком обороны маршал Тимошенко после войны предпочитал помалкивать, - байка Мерецкова играла роль объясняющей истоки происхождения этой затеи с переакцентировкой усилий на Юго-Западное направление. Одновременно она исполняла и функцию «громоотвода» от Жукова, относя эти истоки столь дорого обошедшейся авантюры на осень 1940 г., когда он был всего лишь командующим КОВО. Жуков же, в свою очередь, имея такой маршальский «первоисточник», преспокойно ссылался на него, объясняя, как он умудрился проморгать наиглавнейший удар вермахта на Белорусском направлении. По корпоративной маршальской «солидарности» получалось вполне гладко, только вот, как и всегда, маршалы «забыли про овраги».