Сталин и заговор генералов

В разведсводке от 13 апреля 1922 г. сообщаюсь о том, как представляют себе планы и намерения Советского правительства и командования Красной Армии на Западе. Там были убеждены, что «главное ядро Красной Армии с большими массами кавалерии сосредоточено в районе Смоленска. Южная группа Красной Армии сосредоточена у Днестра и снабжена с избытком артиллерией. По заяалению представителей Врангеля, Красная Армия в случае победоносного похода на Польшу будет продвигаться на Верхнюю Силезию»¹. При этом характерно, что «в’Париже (и не только в политических кругах, но и в Главном штабе) верят в русскую опасность, в возможное наступление Красной Армии, во всеуничтожающее нашествие голодных масс, двинутых советской властью против Польши и Румынии»^{500 501}. В разведсводке ИНО сообщалось, что «французский Генеральный штаб только о том и мечтает, чтобы какой-нибудь провокацией вызвать военные действия со стороны России... чтобы окружить новую войну против России ореолом борьбы за право и справедливость»⁵⁰². Однако в информации ИНО ВЧК в то же время отмечалось, что «определенных агрессивных планов Франция не имеет, по крайней мере до выяснения результатов Генуэзской конференции»⁵⁰³. Кроме того, говорилось, что «о поддержке русских контрреволюционеров говорят как о единственной мере для подготовки союзников на случай войны с Россией, причем, однако, здесь высказываются против преувеличения этой поддержки»⁵⁰⁴. По сообщению руководства ИНО ВЧК, «шумиху об интервенции французы объясняют: 1) докладной запиской Фоша, представленной Пуанкаре по случаю обсуждения военных кредитов в палате; в этой записке Фош указывает на необходимость всестороннего контроля военных сил России; французы допускают возможность, что записка попала в руки Советского правительства; 2) недобросовестностью некоторых агентов советской разведки, заинтересованных в том, чтобы раздуть опасность и получить новый кредит на военную информацию»⁵⁰⁵. Итак, вновь речь шла об опасениях Запада на предмет агрессии Советской России против Польши и Румынии, а не наоборот.

Однако, насколько позволяют судить об этом разведдонесения и разведсводки ИНО-ВЧК, ни Польша, ни Врангель не проявляли стремления к войне и интервенции к 24 января 1922 г. 13 апреля 1922 г. ИНО ВЧК информировал советское руководство о том, что Польша не желает вооруженного столкновения.

............- G. M И ИАКОВ ........

На основании последних разведданных ИНО утверждал, что во Франции «предприятие Врангеля считается проигранным. Даже Румыния отказалась от союза с Врангелем, не желая из-за этого вступать в конфликт с Россией»¹. Кроме того, считали, что «франко-сербские деньги обеспечивают существование армии Врангеля на несколько месяцев и, возможно, что благодаря этим деньгам Врангелю придется отказаться от своих наступательных планов и ограничиться выжиданием событий в России»^{506 507 508}.

Что касается интервенционистских намерений П. Врангеля, то слухи о них появились в начале марта 1922 г. Очевидно, они имели под собой и достаточно конкретные основания: еще в январе 1922 г. началось составление списков личного состава русской армии, регистрация всех бывших военных чинов белых армий и возможностей русского белого флота. Уже к 10 февраля 1922 г. ИНО ВЧК был проинформирован своей агентурой о дислокации частей русской армии, переброшенной к началу 1922 г. на Балканы для последующего наступления против Советской России'¹. Было известно, что «высадку войск Врангель предполагает в двух пунктах: 1) в бухте Жуглы на Кавказе, севернее Поти, иди южнее Новороссийска, где местность наиболее удобна для легкого подъезда и завязывания связи с повстанцами Пржевальского; 2) в Бессарабии по линии Днестра в 60 верстах от Бендер, где в районе Тирасполя существует повстанческая организация профессора Байкова, объединяющая остатки карательной экспедиции, сформированной еще при генерале Шиллинге. Высадке на Кавказе должно будет предшествовать восстание»^{509 510}.

В конце апреля 1922 г. ИНО ВЧК стало известно и о последних подготовительных мерах Врангеля. Уже в начале марта 1922 г. «вопрос о возобновлении военных действий считался принципиально решенным и подлежал обсуждению...»'¹. В присутствии представителей Франции, Болгарии и Сербии на совещании в Белграде 5—12 марта 1922 г. были приняты следующие решения: «Военные действия должны начаться по почину