Сталин и заговор Тухачевского

5. Мюллер оказался страшно честолюбив, даже тщеславен (требовал, чтобы его всегда называли «группенфюрер»). Он рвался вверх не на политические должности, а на должность высшего государственного чиновника в полицейской сфере. Его уязвляло, что должность старшего секретаря полиции Мюнхена он получил лишь в 1933 г., через 14 лет службы! Его бесила необходимость доказывать свое арийское происхождение (при темных волосах и карих глазах!), но он справился с этой трудностью и сумел «документально» подтвердить свое родословие с 1750 г.

6. Его очень заботило личное материальное положение, так как многие годы ему пришлось вести достаточно скромную жизнь (в Баварии в качестве секретаря полиции — большая должность — он получал в 1929 г. годовое содержание в 2500 рейхсмарок, тогда как средний рабочий получал 2838 рейхсмарок, что его оскорбляло).

Тем не менее взяток он не брал, чужого имущества не присваивал: во-первых, из-за опасения злобных нападок личных врагов, во-вторых, из необходимости показывать пример сотрудникам и требовать от них порядочности и дисциплины. Видимо, несмотря на должность, материальные трудности были и у него, ибо в войну он не отказался от карточек.

Главным в своей деятельности Мюллер считал организацию отпора коммунистам, немецким и русским, защиту буржуазного немецкого государства с системой частной собственности, беспощадное уничтожение всех «преступных личностей». О стиле его работы Франц Губер, видный руководитель СС, вспоминает так:

«Он практически никогда не выходил из бюро. Он не знал настоящего удовольствия. Даже после небольших развлечений Мюллер уходил работать в бюро. Его брак не удался. Только в конце войны он начал пить коньяк. Он беспрерывно курил бразильские сигары. (…) Он поддерживал в своем окружении, состоявшем из баварских служащих, дружескую атмосферу. Он никого не боялся, даже Гейдриха».

Мюллер сидел в своем кабинете на Принц-Альбрехтштрассе, 8, точно паук, в гигантской шпионской сети, раскинувшейся на всю страну. С помощью бесчисленных бумаг и телеграмм он «вертел» множеством событий и людей. Его резиденция внушала ужас всей Германии. Перед ним трепетали даже высокие партийные иерархи, знавшие, что он с помощью телефонного подслушивания и собирания компромата может доставить массу неприятностей любому, стоит ему передать свой «материал» Гитлеру.

Интересно отметить, что Мюллер не любил интеллигенцию, но толковал это слово «своеобразно»: интеллигент — это не человек с высшим образованием, а профессиональный революционер, редактор или служащий Коминтерна. В столкновении с представителями интеллигенции в СС, несмотря на свой опыт и успехи, Мюллер чувствовал комплекс неполноценности. Весной 1943 г., после следствия по делу «Красной капеллы», он имел поучительную беседу с Шелленбергом. О последней тот вспоминал так:

«Видите ли, Шелленберг, — продолжал он с сарказмом, — у меня скромное происхождение, и я начал службу с низших чинов и прошел хорошую школу. Вы же, напротив, относитесь к интеллигенции, поэтому Вы являетесь заложником другого мира идей. Вы застряли в развитии уже давно известной схемы консервативных взглядов. Конечно же, существуют интеллигенты, которые совершили прыжок в другой мир, я думаю сейчас о некоторых людях из „Красной капеллы“, о Шульце-Бойзене или Харнаке. Это были люди Вашего мира, но другого сорта, они не остановились на полпути, а были действительно прогрессивными революционерами, которые все время искали окончательного решения и до самого конца остались верны своей идее. То, чего они хотели, им не мог предоставить национал-социализм со своими многочисленными компромиссами, впрочем, так же, как и духовный коммунизм. Наше интеллектуальное руководство со своим неясным внутренним миром не предприняло попытки переделать национал-социализм, и в этот образовавшийся вакуум вторгается коммунистический Восток. Если мы проиграем войну, то не из-за военного превосходства русских, а из-за духовного потенциала нашего руководства. Я говорю в данный момент не о Гитлере, а о находящихся ниже руководителях. Если бы фюрер послушал меня с 1933 по 1938 г., то необходимо было сначала основательно и беспощадно навести здесь порядок и не сильно доверяться руководству вермахта». Я становился все неспокойнее. Чего, собственно, хотел Мюллер?

Я поспешно выпил из своего бокала и в недоумении уставился перед собой. Я невольно думал об изречении, сказанном мне совсем недавно: «Необходимо всю интеллигенцию собрать в шахту и эту шахту взорвать».

Я уже хотел встать, когда Мюллер снова начал говорить: «Я не могу сам себе помочь, однако я все больше склоняюсь к мнению, что Сталин находится на правильном пути. Западному руководству необходимо кое о чем поразмыслить, и если бы я мог как-то повлиять на ход дела, то мы бы объединили с ним свои силы. Это был бы удар, от которого Запад, с его проклятым притворством, так никогда бы и не оправился!»